География также играла не последнюю роль в установлении и поддержании прочных связей между старой и новой родиной. Завоевание близлежащих территорий, куда можно было добраться сухопутным путем, как, в частности, в случае с Миттельмарком, присоединенным к Бранденбургской марке, как правило, не прерывали аристократических связей, и, как уже отмечалось, рыцарское сословие Миттельмарка в основной массе происходило из соседнего Альтмарка. Совсем другое дело с дальними заморскими походами. Подобно лучше всего изученному Утремеру, т.е. государствам крестоносцев, экспансия эпохи Высокого Средневековья привела к появлению на свет целого ряда мелких социумов, игравших роль плацдарма для дальнейшей экспансии — таких, как колониальная Ирландия или немецкие поселения в Прибалтике. Торговые и транспортные (морские) связи с родиной в этих случаях были вполне реальны, но заморские земельные владения оставались редкостью. Большинство вассалов из числа переселенцев, такие, как Дитрих Тифенауский, которому Тевтонские рыцари в 1236 году пожаловали замок Малый Кведен (Тыхновы) и 300 земельных участков в Пруссии, предпочел избавиться от собственности на родине. Дитриху принадлежали земли вокруг Гамелина и в низовьях Эльбы, которые он захватил еще до Тевтонского пожалования. В этом смысле можно говорить о том, что постепенно сходила на нет специфическая иммигрантская, то есть иноземная, суть колониальной аристократии. За исключением случаев, когда между новоявленным и коренным населением существовали этнические или религиозные противоречия, колониальная знать со временем слилась с аристократией исконной, хотя память о героической истории завоевания и первопроходства могла сохраняться.

Средневековая аристократия была прежде всего аристократией военной. В этот высший слой средневекового общества входили хорошо тренированные воины, имевшие определенный комплект оружия и снаряжения и обученные определенным приемам ведения боя. Вот почему расширение сферы влияния франкской знати сопровождалось распространением военного искусства франков — вооружений, фортификационных сооружений, тактики и приемов ведения боевых действий — из сердца королевства Каролингов, где оно зародилось (сюда можно причислить и Англию после Нормандского завоевания 1066 года) в другие части Европы. Все возрастающее могущество этой знати и рвение, с каким ее привлекали на свою сторону европейские правители, отчасти объясняются именно тем военным превосходством, которое давало ей передовое для той эпохи военное искусство.

Если говорить о центральной части северо-западной Европы, то здесь для ратного дела середины X — первой половины XIV века были прежде всего характерны три особенности: доминирующая роль тяжелой конницы, возрастающее значение лучников, в первую очередь арбалетчиков, и совершенствование определенного типа укреплений, а именно — замков, которое, в свою очередь, сопровождалось развитием осадного дела.

Рыцари, лучники, замки. Картина, хорошо знакомая со страниц Вальтера Скотта или исторического эпоса кинокомпании «Метро Голдвин Майер», и в этом писатели-романтики и Голливуд были совершенно правы. Ошибочно они рисовали фон, на котором происходили военные события, то есть соотношение таких категорий, как историческая необходимость, политическая воля и практические устремления.

Уже к началу X века главной фигурой военных действий стала тяжелая конница. В последующие века доля пешего войска возрастала, однако по своему тактическому значению вплоть до окончания описываемого нами периода пехота так и не смогла сравниться с кавалерией. Конница практически всегда уступала пехоте в численности, и возможно, что объяснение ее доминирующей роли надо искать в равной степени в соображениях тактического и социального плана. Несомненно одно: как в X, так и в начале XIV века тяжелая конница представляла собой элитные силы армии.

Представление о военном снаряжении конницы начала рассматриваемой нами исторической эпохи можно получить из таких бесценных иллюстративных источников, как Лейденская Книга Маккавеев X века и гобелен из Вайе, датируемый концом XI века. Защитное снаряжение конника состояло из конического шлема, доспеха (кольчуги или лорики) и большого щита. Наступательное вооружение включало копье, меч и иногда булаву или дубину. Наконец, незаменимым в наступательном бою был тяжелый боевой конь. Тяжелой конница называлась потому, что всадники шли в бой в полном снаряжении и в первую очередь благодаря своим дорогостоящим кольчужным доспехам. Латинские источники того времени употребляют в отношении конников термины armati, то есть «люди в броне», либо loricati — «люди в кольчугах».

Металлические доспехи делали всадников тяжелыми в буквальном смысле. Войско становилось поистине несокрушимым тогда, когда было «все в железе». Зачастую из всего имущества рыцаря кольчуга оказывалась самой ценной, и неудивительно, что, столкнувшись с нуждой, рыцарь, случалось, отдавал ее в заклад. Такое происходило нередко. Во времена, когда многие сельскохозяйственные орудия еще делались из дерева — деревянным был даже плуг, от которого подчас зависела сама жизнь (лишь изредка для него выковывали железный наконечник), — рыцари были одеты в железо! Это была поистине головокружительная роскошь.

На полное снаряжение армата и лориката могло уходить до 50 фунтов железа[6]. Когда в 80-х годах X века Отгон II двинул в поход свое войско, включавшее около 5 тысяч всадников, тяжелая конница тащила на себе железа общим весом 125 тонн. Эта цифра еще более впечатляет, если вспомнить, что в те времена германская плавильная печь за два, а то и три дня работы могла выдать всего лишь 10 фунтов металла.

Специалист по экономической истории Беверидж писал: