Жена Антонио приготовила нам кофе и яйца. Мы отдали ей оленину и несколько голубей, которых также сунули в ягдташ. А еще я отдал Антонио одну из своих винтовок 22-го калибра и пятьсот пуль в придачу.

Пока наше путешествие шло по плану. Но та бедность, с которой мы столкнулись на островах Марии, их скудные ресурсы и примитивные условия жизни удивляли и удручали. Мы как-то быстро забыли о том, как же хорошо дома, в Соединенных Штатах, и как бедно живут люди в других странах. Мы делились со всеми, кого встречали, имевшейся у нас провизией, словно мы были гуманитарной миссией, а не спортсменами или искателями приключений.

Мы все сели в небольшую моторную лодку и, попрощавшись с Антонио, направились к шхуне Flyaway. Обогнув острова, мы подняли паруса. Ветер был сильный и резкий – как и наш новый член команды, попугай, которого нам подарил Антонио в обмен на оленя. Мы назвали птицу Хоган.

Всякий раз, когда кто-нибудь проходил по палубе, этот чертов попугай начинал выдавать целый поток бессодержательных восклицаний, да так, что устыдил бы любого проповедника. Когда мы приближались к Хогану, он щелкал на нас своим маленьким клювом.

Дул небольшой ласковый ветер, и мы наслаждались хорошей погодой, как вдруг рея и основной парус качнулись из стороны в сторону, и Хоган чуть не свалился за борт. Гарри, стоявший у руля, смотрел на происходящее разинув рот, а мы безудержно хохотали, глядя на попугая, пытавшегося когтями за что-нибудь уцепиться. А потом мы почувствовали удар донных волн. Хоган не удержался и рухнул в воду, издав истошный крик.

Он в отчаянии бил крыльями, пытаясь удержаться на плаву. Мы с Джонстоном спустили шлюпку. Стив, который проникся симпатией к попугаю с первой же минуты, тут же вызвался спасать птицу, не давая никому сесть в шлюпку. Он поспешно забрался в нее, пока мы ее опускали, но не удержал равновесие, и она перевернулась.

Стив кое-как зацепился. Гарри попытался проплыть мимо и подхватить его. Я же стоял на носу корабля, раздавая указания, пока Гарри пробовал поближе подобраться к Стиву. Оставалось десять ярдов. Мы могли бы легко подойти вплотную к шлюпке, но Гарри, будучи отличным, милым парнем на суше, в открытом море становился заносчивым и несговорчивым и никого из нас не слушал.

Во время следующего захода мы проплыли мимо попугая. Держась за цепь, я спустился пониже и ухватил птицу, но не смог удержать ее. Джонстону повезло с этим больше. А потом мы занялись Стивом. Мне удалось поймать веревку, привязанную к шлюпке, и передать ее Джонстону, который его и вытянул. Стив замерз и находился в шоковом состоянии. Ему потребовалось какое-то время, чтобы прийти в себя, пока он лежал в каюте.

Хоган же, как только оказался в безопасности и немного обсох, стал клевать Гарри в голову. И вскоре они уже были смертельными врагами. Хоган любил пронзительно кричать – может, именно поэтому мы получили его в подарок, – а Гарри этого не выносил. Он все пытался стукнуть птицу, чтобы заставить ее заткнуться. Или дергал у попугая перья (как правило, тщетно).

С тех пор стоило Гарри пройти мимо, как Хоган тут же норовил его клюнуть. Гарри был в бешенстве. Он обращался к птице, как к человеку, говоря ей: «Заткнись! Я тут капитан!» На это Хоган активно возобновлял попытки его ущипнуть. Вся остальная команда, наблюдавшая их перебранку, получала огромное удовольствие. Хоган никогда бы не уступил, не в его характере это было. Полагаю, Гарри втайне уважал Хогана, потому что у них было много общего. Может, в своих мечтах Гарри даже воображал, как Хоган возглавляет мятеж и берет на себя командование кораблем. Я был на стороне Хогана.

Мы сделали короткую остановку в Пуэрто-Вальярте для дозаправки и 24 февраля, в День флага, приняли участие в параде в честь мэра, а после отправились в Акапулько.

На этот раз нам не понадобился двигатель. Ветер усиливался, и нам наконец пришлось поставить кливер. У штурвала находился Стив, которого уже через пару минут пришлось сменить, настолько напуганным он выглядел. Хоть он и очень быстро всему обучался, но когда ветер крепчал и на море поднимались огромные волны, нам требовался кто-то поопытнее.

В течение нескольких часов я сражался с бурным морем, а потом понял, что должен поспать. Проснулся я очень скоро: на море была жуткая качка, корабль швыряло из стороны в сторону. Неожиданно возникло ощущение, что откуда ни возьмись на нас обрушились сотни пушечных залпов. Как будто Нептун вдруг вышел из пены морской, чтобы покарать нас своим трезубцем. Внезапно налетел шквал, и мы оказались в его центре. Он ударил по нашему правому борту, и корабль завертело в вихрях воды и порывах ветра.

У нас не было времени задраивать люки и спускать паруса. Главный парус был порван в клочья, но мы ничего не могли с этим поделать, поскольку отчаянно старались удержать равновесие и не очутиться за бортом. Нас захлестывали волны. Каюта наполнилась водой на фут – и произошло короткое замыкание. Из-за этого мы не могли запустить двигатель. Трюмная помпа остановилась, и перестал работать холодильник. А также радио. Раньше мы регулярно выходили на связь с береговой охраной, но теперь не могли этого сделать.

Я пытался удерживать штурвал, но мои попытки оказывались тщетны. Вдруг я почувствовал мощный удар по креплению румпеля. Я решил, что это одна из канистр с топливом, болтавшаяся теперь по всему трюму, где располагались рулевые тяги. Стив закричал, и к нему кинулся Гарри. Я повернул румпель, чтобы выровнять курс, но корабль по-прежнему швыряло из стороны в сторону.

Спустившись в трюм, Гарри выяснил, в чем проблема: из-за шторма у нас заклинило рулевое управление – нас болтало по волнам, а мы ничего не могли с этим поделать.

Я созвал парней на палубу и изо всех сил затрезвонил в рынду. Гарри тут же приказал убрать кливер, так как он болтался туда-сюда и его бы разорвало в клочья через каких-нибудь тридцать секунд. Гарри поменял стаксели таким образом, чтобы мы могли держаться курса автоматически и не ударялись о волны боками, рискуя перевернуться.

В этот критический момент Гарри был несравненно спокойнее, чем когда опускал шлюпку. Он не поддался панике и демонстрировал выдающиеся способности управления кораблем.

Меньше всего мне тогда хотелось снова попасть в передрягу на море.

Я держался за румпель, от которого не было никакого толку, пока Гарри рыскал по кораблю в поисках чего-нибудь, что могло бы заменить заклинивший шарнир в руле управления. Ему потребовалось почти десять минут, чтобы найти нечто подходящее, и еще минут пять, чтобы все зафиксировать. Мне наконец удалось выровнять курс, развернув корабль по ветру. Остальные члены команды были слишком зелены, чтобы оказать хоть какую-то помощь. Парни могли вычерпывать воду – что и делали, – но по большому счету проку от них было мало. Спасательный плот весь спутался. Нас несло в открытое море. Мотор не заводился. Паруса рвались в клочья прямо на глазах. Единственное, что нам оставалось, – это, привязав себя покрепче, постараться расслабиться и ждать, пока море смилостивится над нами (позже, когда мы убрали главный парус, мы обнаружили в его верхней части прореху длиною в фут; все люверсы были оторваны).