Топаз приобняла его за плечи.

— Все хорошо, — шепнула она. — Все будет хорошо.

Джейк кивнул.

— Я в порядке, в порядке, — повторял он между всхлипами. — Сам не знаю, с чего я разревелся — я же уже не ребенок…

Он поспешно утер слезы.

— Тебе нет нужды вести себя с нами по-взрослому, — заверила его Топаз. — Мы понимаем, почему ты расстроен.

— У меня нет с собой носового платка, — шепнул Чарли, обернувшись к Натану, — а у тебя?

С едва заметной неохотой тот вытащил из кармана украшенный изящной вышивкой квадратик ткани.

— Это китайский шелк, — пояснил он, передавая платок Джейку.

Мальчик высморкался трижды, и всякий раз Натан вздрагивал.

— Спасибо, — поблагодарил Джейк, возвращая платок.

— Пожалуйста, оставь себе, — настоятельно отказался юноша. — На добрую память.

Когда мальчик наконец-то взял себя в руки, Галлиана заговорила снова.

— Мне жаль, если я расстроила тебя этим рассказом, — произнесла она. — Однако мы не знаем, что произошло. Возможно, не узнаем никогда. Но твои родители вернулись на службу в надежде, что однажды они выяснят истину. Понимаешь?

Джейк кивнул. Галлиана коснулась ладонью его лба.

— А теперь ты, должно быть, устал. Норланд покажет тебе твою комнату.

Она проводила его до двери, где ждал улыбающийся дворецкий.

Мальчик уже собирался уйти, но задержался на пороге.

— Этот фиолетовый код… Это ведь очень плохо, да? — спросил он.

Галлиане несвойственно было подслащивать пилюли.

— Боюсь, он подразумевает угрозу потенциально катастрофических масштабов. На моей памяти такое случилось лишь однажды и ничем хорошим не закончилось.

— А этот принц… Зельдт, или как там его, — что именно он сделал?

Галлиана глубоко вздохнула и принялась объяснять.

— Это долгая история. Пока достаточно будет сказать, что некогда были только «хорошие» хранители. Давным-давно семья Зельдта работала на нашу организацию, но теперь они стали врагами. — Она чуть помедлила. — Если ты решишь к нам присоединиться — а я, на самом деле, не могу этого советовать, тебе стоит самому как следует все обдумать, — то со временем все узнаешь сам.

Джейк кивнул, и Галлиана продолжила.

— И последнее, Джейк: если что-то произошло, нам ни в коем случае нельзя изменять прошлое. Мы не имеем права и не пытаемся воскрешать людей из мертвых, или останавливать войны, или отменять бедствия, если они уже свершились. Мы не можем и не должны препятствовать Великому лондонскому пожару или крушению «Титаника», как бы мы ни относились к этим событиям. — Ее голос посуровел. — История неприкосновенна. Прошлое может изобиловать ужасами, но помни, Джейк, что эти ужасы могут стать в миллион раз хуже. Зельдт и ему подобные мечтают о таком темном и бесконечно жестоком мире; они хотят разрушить нашу историю. — Теперь ее глаза полыхнули огнем. — Вот зачем мы сражаемся с ними: чтобы предотвратить новые вспышки насилия, чтобы защитить то, что уже произошло в нашем хрупком прошлом, — именно затем и существуют хранители истории.

Она подождала, пока ее слова улягутся в голове мальчика.

— А теперь ступай и отдохни.

Джейк кивнул остальным.

— Обязательно приди нас проводить, — с улыбкой потребовала Топаз.

Мальчик снова кивнул, развернулся и следом за Норландом вышел из зала.

Галлиана еще мгновение смотрела им вслед, затем тщательно прикрыла дверь и вернулась к троице, ожидающей у окна.

— Командующая? — обратилась к ней Топаз. — О чем вы хотели с нами поговорить?

Галлиана глубоко вздохнула.

— У меня есть еще одно важное указание относительно вашего задания. В основном оно касается тебя, Топаз, но вы все должны это понять…

Норланд проводил Джейка наверх в одну из башен.

— Как вы, наверное, заметили, на этом крохотном острове целая прорва ступенек, — бодро заметил он, скорчив рожу. — Это, безусловно, помогает нам, старикам, поддерживать форму.

— Вы большую часть времени живете здесь? — вежливо поинтересовался Джейк.

— То здесь, то в Лондоне. Мистер Коул предпочитает держать меня на подхвате. Надо же кому-то проверять по утрам, что он не забыл собственную голову.

Норланд зашелся хохотом так, что его и без того румяные щеки раскраснелись еще сильнее. Джейк не был уверен, что это так уж смешно, но все равно улыбнулся.

— И вы отправляетесь на задания в другие исторические времена?

— О нет, только не я, сэр. Видите ли, когда я был помоложе, у меня случились кое-какие неприятности с доблестью… Фигуры у меня в глазах все сбились по шесть-семь штук. Но не поймите меня неправильно, я вполне счастлив тем, что имею. Чудесно быть одним из хранителей истории, в любом виде или звании.

Джейку вспомнилось кое-что услышанное во время путешествия через Ла-Манш.

— Разве не вы рассказывали, что однажды отправились в Австрию? И слышали, как Моцарт играет на фортепьяно…

— Боже милостивый, у вас отличная память, сэр. Вы, конечно же, правы, но вышло так, что это было мое первое и единственное задание как секретного агента. Однако впечатление просто волшебное, — добавил он, и его глаза увлажнились от воспоминаний. — Пышность и роскошь двора Габсбургов, все эти танцы, и балы, и значительные персоны в напудренных париках…

Норланд изобразил их размашистым жестом, а затем смахнул с ресниц выступившие слезы.

— Как бы там ни было, мы на месте, — объявил он перед дубовой дверью. — Ваши родители всегда предпочитали эту комнату. Им нравилось, что здесь много света.

Он впустил Джейка в небольшое круглое помещение, занимавшее верхнюю часть одной из замковых башен.

— Вы, наверное, спуститесь, чтобы проводить остальных. А пока устраивайтесь, чувствуйте себя как дома.

Норланд повернулся, собираясь уходить, но задержался на пороге.

— Кстати, простите за похищение в Гринвиче. Мы не хотели сделать ничего дурного.

— Все в порядке, — улыбнулся ему Джейк. — Просто эта пятница выдалась не слишком-то заурядной.

Дворецкий все еще глядел на него с легкой тревогой.

— Так вы меня прощаете? Вы же понимаете, сэр, я просто выполнял приказ.

— Разумеется. Я в этом ни минуты не сомневался, — заверил его Джейк.

— В самом деле? Вы бесконечно добры! — воскликнул Норланд. — Я убежден, мы с вами чудесно поладим.

Он подмигнул, закрыл за собой дверь и направился обратно вниз по лестнице.