и оказалась в маленькой комнате, заполненной стираным бельем, чистыми занавесками и покрывалами. Оказавшись в безопасности, она выглянула в щель, надеясь разглядеть лицо вора.

Шаги приблизились. Показалась босая нога, другая. Вот и весь силуэт проявился.

- Никита?

- Кто здесь? - Он испуганно оглянулся. Арина вышла из комнаты.

- Это я.

- Что ты здесь делаешь?

- А ты? К тому же босой.

- Мне не спалось. Я вспоминал тот наш разговор в беседке, помнишь, когда я признался тебе в любви?

- Помню.

- И мне вдруг захотелось тебя увидеть. Дай, думаю, посмотрю на нее хоть одним глазком. Вот и пробираюсь, как вор.

- Милый мой Лошадник. - Арина нежно посмотрела на него, и хотя вид здорового мужика в тулупе с босыми ногами и валенками под мышкой рассмешил бы кого угодно, ей было не до смеха. Любовь не бывает смешной!

- Иди ко мне, я тебя обниму, моя прекрасная принцесса.

Арина с радостью приникла к нему. Никита обхватил ее руками, прижался губами к пахнущим ландышем волосам. Потом приподнял ее подбородок и нежно, чуть касаясь, начал целовать ее губы… Глаза. Щеки. Шею.

Арина откинула голову, зажмурилась от удовольствия. Никогда он не целовал ее подобным образом. Теперь, то ли от новизны ощущений, то ли от чего-то проснувшегося недавно в глубине ее естества, она захотела большего. Не только поцелуев и объятий. Ей захотелось единения. Слияния. Она неожиданно для самой себя представила его обнаженное тело и свое рядом с ним, под ним. И так захотелось ей ощутить это прикосновение, эту тяжесть…

Арина застонала, прижалась своим животом к его телу. Неведомая ей, но проснувшаяся в нем сила дала ей понять, что ее желание является и его желанием. Девушка скинула шубу, оставшись в прозрачной кружевной рубашке. Никита отбросил свой тулуп, стянул через голову рубаху и предстал перед ней обнаженный по пояс, мускулистый, стройный, позолоченный на груди.

Потом они повалились на груду велюровых портьер. И исполнили мечты друг друга. Арина была абсолютно счастлива. Она не чувствовала ни боли, ни дискомфорта, ни стыда, ни угрызений совести…

Она просто дарила всю себя без остатка и оглядки на условности человеку, которого ЛЮБИЛА.

Глава 13

Неизвестно, сколько времени прошло. То ли миг, то ли век.

Они лежали, обнявшись, на портьерах, прикрытые его тулупом. Арина накручивала на палец его волосы и блаженно улыбалась.

- У тебя было много женщин? - неожиданно спросила она.

- Нет.

- Сколько?

- Не знаю. Я рано начал взрослую жизнь. Работал с 9 лет, поэтому и созрел, наверное, раньше других. - Никита вспомнил свою бурную молодость. Его красота начала привлекать женщин еще с тех пор, как он только достиг тринадцатилетия. Невинности его лишила одна лавочница. Дородная, немолодая, но очень искусная любовница. Сколько их было у него с тех пор - и красивых, и не очень, и опытных, и невинных, и любящих, и равнодушных. Но ни с одной, даже самой изощренной, он не испытывал такого блаженства, как недавно. - У меня были женщины. Но ни одну я не любил так, как тебя. Поэтому они не считаются.

- Значит, можно сказать, что я твоя первая.

- Первая и единственная. Я всегда мечтал о любви, но не думал, что встречу такую девушку, которая заставит меня забыть обо всем.

- Я заставляю?

- Кроме тебя, мне никто не нужен. Я бы увез тебя на необитаемый остров, чтобы нам никто не мешал.

- А нам никто не помешает. Ты мой, я твоя. Больше ничего в этом мире не существует.

- Кроме бархатных портьер. - Никита засмеялся, опрокинул ее под себя, потом долго страстно целовал, шептал неразборчивые слова любви. Арина вновь ощутила приятное тепло внизу живота и отдалась вновь.

Они перевели дух. Никита приподнялся на локте, хотел что-то сказать, но Арина закрыла его рот рукой. Ей показалось, что кто-то приоткрыл дверь и заглянул в комнату.

- Ты не запер? - спросила она шепотом.

- Я не подумал. А чего ты испугалась? Сегодня воскресенье, никто так рано не встанет.

- Который час?

- Не знаю. Часов восемь.

- Уже? Но сейчас прислуга собираться начнет. Надо одеваться, Никита. Быстрее.

- Ты беги. А я следом. Беги.

Но она не успела не только убежать, даже одеться. Дверь распахнулась. На пороге, бледный, растрепанный, с перекошенным злостью лицом, стоял ее отец.

- Шлюха, - зашипел он. - Дешевка.

Арина охнула, прикрыла наготу рубашкой и зажмурилась. Какой стыд!

- Подстелилась под конюха, мразь. - Барышников выплевывал слова с такой злостью, что Арина никак не могла прийти в себя от испуга, наконец она залепетала:

- Папочка, мы любим друг друга…

- Шлюха. А я еще не хотел отдавать твою руку Рукавишникову, думал, что он тебе не ровня. Крестьянский внук и графиня. Старый я дурак, конечно, он тебе не пара, ты с навозниками кувыркаешься!

- Ваше превосходительство, Алексей Ананьевич… - робко начал Никита.

- Заткнись, смерд! Я тебя на каторгу упеку. А дочь свою, потаскуху, первому попавшемуся старику в жены отдам.

- Папочка…

- А больше на тебя теперь никто не позарится. Ни один честный человек! - Отец завизжал. Его руки тряслись от переполняющей его злобы. - Я отдал тебе все, неблагодарная. И чем ты мне отплатила, дура? Убью! - Он вдруг бросился на Арину с кулаками. И замолотил скрюченными ладошками по ее лицу. Никита оттащил извивающегося и изрыгающего проклятия старика. Но Алексей вырвался и с новой силой вцепился в дочь. Теперь он схватил ее за волосы.

- Подстилка! Я тебе покажу, как с холопами путаться…

- Оставьте ее. - Никита подбежал сзади, оттеснил Барышникова.

- Убью паскудину. - Отец задыхался, но волосы из рук не выпускал.

- Папочка, перестань, мне больно.

- Что ты знаешь о боли? Больно мне, я умираю от стыда. - Он хлестнул дочь по лицу, еще раз.

Арина зарыдала. Никита больше не мог видеть искривленное от боли лицо любимой девушки, он схватил старика в охапку и отбросил без труда в сторону. Барышников отлетел, стукнулся о стену и осел.

- На господина руку поднять посмел, щенок безродный?

- Я не хотел, простите…

- Тварь всякая будет меня бить? - Старик сощурился, а потом заверещал так громко, как только был способен: - Лю-ю-ю-ди! Убива-а-а-ют!

- Папа, папочка, давай все уладим.

- Заткнись, дура.