– Я не то чтобы умираю от голода.

– Съешь хоть что-нибудь. Иначе тебе станет плохо.

Эдит кивнула и медленно встала с кровати, попивая чай. Это был один из тех моментов, когда она остро чувствовала каждое движение своего тела, даже мышцы лица. Каждое слово, казалось, появлялось откуда угодно, только не из ее головы. Она чувствовала себя будто под наркозом, но при этом ей было светло и хорошо, и спать совсем не хотелось. Нет, не под наркозом, в оцепенении – или даже в гипнотическом трансе. «А не под гипнозом ли я? – подумала она. – Может быть, меня заворожили все бесспорные ценности, которые я впитала с молоком матери? Утратила ли я себя в честолюбивых целях других людей?» Но потом она подумала о Чарльзе, он хороший человек и любит ее; он к этому времени ей уже очень даже нравился. Она подумала о Бротоне и Фелтхэме, втором поместье семьи, в Норфолке. А больше всего она думала о квартире, где сейчас стояла, и о работе в агентстве по недвижимости на Милнер-стрит, о возможностях, которые открывала перед ней одна жизнь, и об упущенных или недостойных упоминания возможностях другой, и с этими мыслями она выпрямилась и, высоко подняв голову, зашагала в ванную. Отец как раз выходил оттуда. Он улыбнулся ей довольно грустно.

– Все хорошо, принцесса? – спросил он, и она поняла, не успел он договорить, что ему скорее всего придется перестать называть ее этим прозвищем, потому что это так провинциально, и приняла твердое решение, что ни за что не даст ему перестать называть ее принцессой. И нарушила его почти сразу.

– Чудесно. Ты как?

– Чудесно.

Свадьба должна была обойтись Кеннету Лэвери в целое состояние, хотя и меньше, чем могла бы, так как леди Акфильд получила разрешение провести прием во дворце Сент-Джеймс. И несмотря на это, и даже именно поэтому Стелла и Кеннет решили, что все остальное они непременно оплатят сами. Они даже отказались от современного и совершенно лишенного очарования обычая, когда ожидается, что родители подружек невесты сами оплатят платья своих дочерей. В конце концов, Эдит – их единственная дочь, и они хотели, чтобы не возникло и тени подозрения, что ее семья не может позволить себе заплатить за ее путь наверх. Миссис Лэвери, которая жила будто по сюжету романа Барбары Картланд, даже задумалась, не полагается ли им отписать дочери какое-нибудь приданое, но хотя ее муж и затрагивал эту тему с леди Акфильд, его не поддержали. Вероятно, из-за того, что Акфильдам не хотелось впутываться ни в какие связанные с этим юридические нюансы. В конце концов, как заметила леди Акфильд, мужу перед сном в наши дни нельзя быть полностью уверенным, что брак – это на веки вечные. Эдит была благодарна родителям, что они заботятся, чтобы она могла войти в Бротон-Холл с высоко поднятой головой, но чувствовала, что кроме этого есть еще миллионы нитей, которые тянут ее к земле, как Гулливера.

Она легла в ванну и постаралась воссоздать свой любимый мысленный образ, как она председательствует на заседаниях всяческих благотворительных обществ, собирает деньги на нужды инвалидов, приседает в реверансах королевским особам, а потом ведет их в свою ложу в опере на гала-концерте, навещает в деревне больных, – она остановилась. А сейчас все еще навещают больных в деревне или это устаревший обычай?

Она поймала себя на том, что подсознательно все время представляла себя в мечтах в кринолине. Она подумала о леди Акфильд, и какой она, Эдит, будет примерной невесткой, и что настанет день, когда Бротоны благословят тот час, когда она вошла в их семью.

* * *

Я прибыл к Сент-Маргаретс в двадцать минут одиннадцатого, мне вручили мою белую гвоздику, предварительно очистив ее от веток папоротника, которые флорист подбирал с таким усердием, и список гостей, которым предстояло занять передние скамьи в церковном зале. Ничего неожиданного, предсказуемая вереница герцогинь и старых нянюшек, часть мест была отведена арендаторам и прислуге Бротон-Холла, а за ними – арендаторам и прислуге из Фелтхэма. Из представителей правящей фамилии нам удалось заполучить принцессу-цесаревну и всю семью Кентов, но без принца Уэльского (легкое разочарование для леди Акфильд, трагедия для миссис Лэвери), он был на каком-то благотворительном обеде где-то в южных морях. Не предстояло нам поприветствовать и королеву. Даже не знаю почему – мне кажется, Ее Величество и леди Акфильд довольно неплохо ладили. Что говорить, конечно же, мне не предложили сопровождать никого из почетных гостей, эта честь досталась лорду Питеру Бротону, который кивнул мне, когда я вошел. Я не видел его с тех пор, как мы расстались в «Ше Мишу»: нам раздали обратные билеты с открытой датой, а так как никакие срочные дела не требовали моего присутствия в Сити или на каком-нибудь совещании, я еще даже не встал с постели, когда большая часть моих спутников уже садилась в самолет. Я написал ему и Генри благодарственные письма, но, естественно, не упомянул в них печальный финал.

– Я получил ваше письмо. Не стоило беспокоиться. – Англичане всегда говорят «не стоит благодарности», но из всех народов на земле именно они с наименьшей вероятностью простят вас, если вы не побеспокоитесь их отблагодарить. Я улыбнулся в ответ. Он скривился. – Боги, ну и болела у меня голова на следующий день! А в одиннадцать у меня была назначена встреча. Не думаю, что прибыл туда в лучшем виде.

Я не смог вспомнить, чем он занимается. Что-то связанное с финансами, как мне кажется, хотя, учитывая, что в Сити в последнее время все меньше внимания обращают на социальный статус и все больше ценят острый ум, не понимаю, что остается таким людям, как Питер Бротон.

– Как любезно с вашей стороны было все это устроить.

Он в ответ кивнул, немного неловко:

– Чарльз, по-моему, немного рассердился. – Я пожал плечами. – Вы понимаете, сначала идея показалась ужасно забавной, вот в чем дело. Мы с Генри приехали, привезли фотографии и все такое, даже позаимствовали одно из ее платьев… Она тоже подумала, что это будет смешно, понимаете? Она показала себя такой компанейской девушкой, даже сказала Чарльзу, что глупо так это воспринимать…

Он сбился и замолк. Хорошо, что Эдит сумела себя так повести. Хотя без слов было понятно, что она проявила бы значительно меньше хладнокровия, если бы видела все своими глазами. Можно не сомневаться – Чарльз не стал рассказывать ей, что именно он нашел столь оскорбительным.

– Подозреваю, тот парень, артист, неверно понял инструкции, – я вспомнил замечание Томми Уэйнрайта.

Лорд Питер яростно кивнул:

– Точно. Песня, по-моему, была неподходящая, и в этом все дело. Песня и эта идея Эрика со шкатулкой. Сейчас-то я вижу, мысль была не очень умная.

Я кивнул, меня совсем не удивило, что Эрик оказался в этом замешан. Любопытно, хотя вполне предсказуемо, что главным врагом Эдит в новой семье оказался человек ниже ее по положению, которому пришлось подпрыгнуть значительно выше, чтобы ухватить себе невесту.

– Не стоит больше об этом думать, – подбодрил я его. – Чарльз наверняка уже все забыл.

Хотя я был совершенно уверен, что Чарльз ничего не забыл, но при этом никогда в жизни больше не упомянет об этом инциденте.