– Есть.

А подполковник Сохно отреагировал по-своему. В каждой его руках оказалось уже по пистолету, и каждый стал рабочим инструментом, готовым к применению. В условиях боя на короткой дистанции тренированный боец, вооруженный двумя пистолетами, имеет преимущество, пожалуй, и над двумя автоматчиками.

А издалека раздался новый выстрел ружья отставного полковника.

– Полковник еще держится… Молодец! – сказал Сохно. И в голосе его отчетливо прозвучали нотки гордости, словно отставной полковник был давним и добрым приятелем подполковника спецназа ГРУ.

Но две автоматные очереди, раздавшиеся в ответ на выстрел ружья, все же не дали окончательного ответа на вопрос, все ли еще держится отставной полковник.

3

Подполковник Хожаев с капитаном Трапезниковым, коротко посоветовавшись, решили сначала заехать в управление, чтобы узнать результаты дактилоскопической экспертизы. Надеялись, это поможет установить личность больного прежде, чем он придет в себя. Тогда, если вдруг возникнет необходимость, можно будет и меры принять экстренные. Но не успели они дойти до лаборатории, как Хожаева догнал дежурный по управлению.

– Товарищ подполковник, вас к телефону. Менты… По тому же делу.

Трапезников остался ждать посреди коридора. Хожаев вернулся к телефону дежурного.

– Слушаю… Так. Я понял. Да… Перешлите нам срочно. Полностью весь текст. И сравнительные карты-графики.

Подполковник положил трубку, несколько секунд стоял в раздумье, словно с мыслями собираясь, потом решительно направился в сторону капитана.

– Что там? – поинтересовался Трапезников. – В больного опять стреляли?

– Хуже, – хмуро ответил подполковник. – Обнаружились отпечатки пальцев. По картотеке Интерпола передали с грифом «срочно». И дело не шуточное. Похищение документов из секретной части штаб-квартиры ООН в Нью-Йорке. В августе прошлого года. Документы касаются каких-то иракских поставок. Но без этих документов развалилась вся система обвинения нескольких стран в нарушении санкций ООН. Это что-то по программе «Нефть в обмен на продовольствие». Там есть только один отпечаток на сейфе. Один-единственный палец, и он идентифицирован.

– Для полной идентификации одного пальца мало, необходимо хотя бы три, – возразил Трапезников. – Даже все отпечатки, как вы знаете, считаются косвенными уликами. А с заявлением на один отпечаток мы не имеем права даже задержать этого человека для передачи Интерполу. Ни один суд не поддержит такое решение. Тем более что обвинения частично касаются и России тоже.

– Я согласен, – усмехнулся подполковник. – Но меня начинает все больше интересовать личность этого человека. Вот я богатую и нелегкую жизнь прожил, на пенсию скоро. Тем не менее не оставил в Нью-Йорке ни одного отпечатка. Даже на перилах аэропорта, не говоря уже о сейфах в здании ООН. Тебе не кажется, что мы ввязываемся в какое-то серьезное дело? Настолько серьезное, что оно может оказаться нам не по зубам.

Трапезников плечами пожал. Он пока еще не понимал, в силу своего возраста, что такое «дело не по зубам», а Хожаев успел послужить и в советские времена. И ему такая формулировка была хорошо знакома.

При той тесноте, что царила в управлении, лаборатория занимала небольшое помещение, состоящее из двух комнат, одна из которых, как знали сотрудники, постоянно закрыта. Здесь даже стульев не хватило, чтобы усадить подполковника с капитаном – на двух стульях лежали стопки папок с какой-то документацией, а на третьем сидел перед компьютером эксперт – абсолютно седой старший лейтенант. Компьютер с двумя жидкокристаллическими мониторами шумно гудел перегретым «кулером».

– Вот, – сказал старший лейтенант, открывая один отпечаток на одном мониторе и другой на втором, а затем с помощью мышки перетаскивая изображение с одного монитора на другой и накладывая второй отпечаток на первый. – У меня нет сомнений. Хотя компьютер сомневается. Часть линий сильно размыта. И всего один палец. Но зато шрам характерный… Шрамы от ожогов всегда бывают разными, точно так же, как рисунок пальцев. Я ни разу не встречал одинаковых шрамов от ожогов. Шрам от пули, от ножа, даже от кастета – идентифицировать невозможно. Они похожи один на другой у разных людей. А ожог…

– Тоже один палец, – поморщился Трапезников.

– Где-то еще один палец фигурирует? – насторожился седой старший лейтенант.

– Да, – сказал подполковник. – Один палец того же самого человека идентифицирован компьютером Интерпола. Вскрытие сейфа в секретной части ООН.

Старший лейтенант присвистнул.

– Вот уж не думал, что наши боевики так далеко лапы протянули.

– Дело серьезное. Но нет никаких данных, что это боевики. Здесь всякое может быть. Где нашли ваш отпечаток?

– Это не мой… Это отпечаток подозреваемого. А фигурирует он, я думаю, все же в среде боевиков. Помните, в позапрошлом году из-за границы пришла большая сумма денег, и результатом этого стала серьезная внутренняя разборка. Тогда выстрелом в затылок был убит полевой командир Ваха Ахметов. Не в лесу, не в горах, а в Гудермесе, где он имел какие-то дела и проживал в подвале дома у дальнего родственника. Приехал на три дня, и его почти сразу же убили, вместе с хозяином дома. В убийстве подозревали людей Зелимхана Кашаева. В результате этого убийства Зелимхан хапнул крупную сумму. Чуть не все умудрился себе забрать.

– Да, тогда было много разговоров об этом, – вспомнил Хожаев.

– Убийца выбросил пистолет, стерев с него все отпечатки пальцев. Но, видимо, спешил, и один отпечаток – указательного пальца – остался на спусковом крючке. Правда, чуть-чуть смазанный. Это и есть тот отпечаток.

– Значит, ты предполагаешь, что этот парень из банды Зелимхана Кашаева? – подполковник в раздумье потер подбородок, на котором к вечеру всегда проступала седоватая щетина.

– Предполагать, товарищ подполковник, это ваша работа… А моя – сверить отпечатки. Я сверил и даю заключение экспертизы. А вы делайте выводы.

– А что компьютер? – спросил Трапезников. – С чем он не согласен?

– А что компьютер… У компьютера только программа… – ответил со вздохом седой старший лейтенант. – Программа обеспечивает идентификацию линий рисунка, но не учитывает такие тонкости, как конфигурация шрамов. Она видит их, как смазанные пятна, отнимающие как раз тот обязательный процент совпадения линий, который гарантирует чистую идентификацию. А определять и идентифицировать шрамы – это уже работа эксперта-оператора. Вот я и определил.

– Какова при этом вероятность ошибки? Не может этот шрам быть в самом деле чем-то типа смазанного места? – переспросил капитан.

Седой старший лейтенант еще раз вздохнул.

– Может. Такое бывает. Это и выглядит точно так. – Он карандашом показал на монитор. – Только дважды смазано. При разных событиях. С большим интервалом времени. И с одинаковым рисунком мазка. Два процента вероятности совпадения, никак не больше.