– Ты и сам ощутил, сколько энергии я невольно выпил… не эльф, а вампир… Хотя я и сам не помню, кто я.

Сумеречный вздохнул, покачав головой. Метрономом времен протянулись короткие секунды, острой гранью полоснув по отмеренному полотну разговора. Что-то сжалось под сердцем, а может, почудилось снова, как в тот миг, когда жадно приникнул к ладоням Софии. Раджед отвернулся от друга, чтобы скрыть странный трепет. Лишь слегка погодя вспомнил, что от стража вселенной утаить невозможно, не стоит. Но выстраивал гряду безразличья, махнув рукой, на которой все еще не смылись пятна сажи:

– Ладно. Это я позволил ей сбежать. Пусть поймет, что из этого мира нет иного выхода, и никто не придет ей на помощь.

Но разговор казался болезненным спором с собой, будто застрял в паутине – где-то лжец, где-то искренний. В давние времена он не знал, для чего носить маски. Но желание отомстить за отца заставило ожесточиться. Как наяву льор помнил тот странный день, когда пролил впервые кровь. И нет различий – магия или меч.

Он уничтожил одного из клана Геолиртов, чародеев кровавой яшмы. Тогда их было больше, четыреста лет назад. Тогда их всех оставалось намного больше. Рассказывали, что когда-то льором делался любой, кто слышал песнь камней. Но вскоре легенды изменили под сословное деленье. Простой народ с тех пор назвали ячед, что означало на старом наречии «глухонемые». А «льорами» – тех, кто питался магией, и слышал, и говорил с ней. Множество кланов с огромной силой, но вот осталось только семь магов. Всего семь башен, семь камней, семь тусклых жизней. Кто-то начал ту войну… Не род Геолиртов, и не род Икцинтусов, их лишь подхватил вихрь. И через четыреста лет остались одни руины и огромные просторы захваченных территорий. Но чем владеть, когда иссякло все? Куда плыть, когда и океан постепенно иссыхал?

Раджед не знал, зачем показал частицу истинного образа своего мира Софии. Будто бы она поняла, глупая девочка, смешная гостья. Будто бы под силу ей постичь, как ожесточилось сердце, как извелась душа, что покрылась бронированным саркофагом от пролитой крови.

Нармо Геолирт последнее время теснил, наступал, захватывал все больше территорий. За прошедшие годы он поглотил земли других льоров. Часть более слабых правителей пали от его руки, другая – присоединилась к его армии, и с течением времени они тоже ушли в небытие, проиграв в битвах с Раджедом.

За бесконечной войной чародеев забывалась чума окамененья, все быстрее поглощавшая леса и реки, зверей и птиц. А вскоре и людей, сначала на «ячед» никто не обращал внимания, но вскоре обрастать пустой породой начали и наиболее слабые льоры. Руины их башен были раскиданы от северного до южного побережья материка, за который уже многие годы боролись Нармо и Раджед, желая заполучить все. Чародей кровавой яшмы расширил свои владения от Ледяного моря до Янтарного, потеснив противника. Но за что они все бились?

Лишь вдоль побережья Зеленого моря уцелели два потомка древних фамилий, которые еще держали свои границы, защищенные горным хребтом. Хотя каждый льор обладал порталом, что мог перенести его в любую точку своих владений и чужих, если приглашали или удавалось сломать магическую защиту. Чаще – второе. И только Раджед Икцинтус таил в своей башне портал другого мира, точно насмехался над всеми противниками, используя его не по назначению.

– Почему ты это делаешь? – донесся голос Эльфа, сонно расположившегося на каменной скамье возле парапета. Подле нее угасавшей красотой все еще теплился свет алых роз, оплетенных серебряной паутиной. Лишь видимость всего: ни настоящих пауков, ни свежих лепестков. Все лишь магия.

Воспоминанья плыли мутной гладью туч, все о тех годах, когда не обратились в пепел мечты. Когда еще не коснулась война проклятых королей. А потом подхватил водоворот, все потонуло в бесконечных интригах, планах, нападениях, коалициях… Но вот их осталось только семеро, отгородившихся друг от друга после бесконечных побоищ. Только семеро, обреченных на исчезновение.

Быть или не быть – вопрос от них уже не зависел. И еще наблюдал за ними Сумеречный Эльф, который наверняка обладал силой, чтобы остановить все это, рассеять туман в умах. Но ничего не делал. Дружба с ним когда-то чудилась благом, теперь лишь привычкой и нежеланием ссориться с сильным союзником. Союзником ли? Ленивой скучающей тенью, отраженьем безымянного страха. Каждое его слово вызывало ныне раздражение, как от укола шипов, хитро спрятанных под бутоном.

– Что именно? – вздрогнул Раджед, обернувшись.

– Зачем ты мучаешь именно ее? Ведь в ее мире и правда хватает других девушек, – буднично отозвался Сумеречный, устало потирая глаза. Они застыли какой-то бездной, точно сотни миров поразили его видением. Иногда Раджеда живо интересовало, каково рассматривать в одновременность тысячи судеб, чувствовать, зная исход каждой. Сам он лишь задумчиво наблюдал за копошением ячеда в мире Земли, с удивлением однажды отметив, что в нем совсем нет чародеев с такой мощной магией. Лишь мелкие колдуны, скрывающиеся среди людского племени.

По привычке королей он презирал «глухонемых», но большим пренебрежением он проникся только к льорам, когда однажды осознал: повсюду лишь руины, руки по локоть в крови, душа до краев черна. Он помнил себя в прошлом, лет в двести, в триста: вот его трость обращается в меч, вот рубит с плеч голову приспешника Нармо. А вот он магией терзает очередного врага, выпытывая сведенья об очередном хитром плане.

И каждый из них поступал не лучше, раскачивались и разгонялись жернова взаимной мести, кровной вражды или просто амбиций. Чем обосновать – не столь важно.

Казалось, что всякое бытие запаяно в оковах талисманов, а истины не ведал уже никто. Они пришли к черте – Раджед это понимал, но вместо покаянья только злился. Если Эйлис утратил душу, то будущее его – вечный сон.

Льор ненавидел их всех, гордецов, льстецов, ленивых сибаритов или ненасытных завоевателей, всех, кто губил его родной мир. Наверное, в этой череде теней питал неприязнь и к самому себе. Но ни за что не признался бы в этом ни Софии, ни Эльфу. Какой смысл? Всему миру оставалось барахтаться пару сотен лет, может, чуть больше. Все равно – ни планов, ни стремлений, ни желанья сделать его лучше. Лишь выматывающая скука, которую временно рассеяла своевольная девчонка.

– Я так захотел, – сухо отозвался Раджед, угрожающе скрипнув зубами. – Я властелин своего льората, у меня есть портал. Испокон веков люди в Эйлисе поклонялись нам как богам. Жалкие букашки!

– Но люди на Земле воспринимают это иначе, – негромко отвечал друг. – Отпусти девочек. Зачем они тебе? Ведь и правда хватает других.

На лице льора заиграла хитрая улыбка, собрав складочки-лучи возле глаз. Он отозвался, погрозив пустоте указательным пальцем:

– Это уже игра, кто кого переупрямит. Рано или поздно она сама будет умолять, чтобы я вернул ее в башню.

– Неужели для тебя это только игра? – грустно сдвигал черные брови Эльф, делаясь похожим на Пьеро. Бледный лик, кукла смерти средь ярмарочного веселья жителей Земли.