карту, они направились к нижнему уровню пещер, где располагался гараж стаи. — Ты давно не щенок.

Остановившись рядом с внедорожником, Бренна закинула сумку на заднее сидение.

— А почему ты не трясёшься надо мной, как братья?

— Я — твой альфа. Моя задача — убедиться, что ты полноценный член стаи, а не калека. — Жестокие слова. Но Хоук всегда отличался прямотой. — Иди и делай то, что считаешь нужным, чтобы снова собрать себя воедино.

Бренна кивнула и обняла его, сознавая всю глубину заботы, содержащуюся в словах, которые посторонний человек мог бы счесть грубыми.

— Обязательно. — Она не позволит Энрике победить. И не позволит Джаду Лоурену сбежать от… чем бы это ни было.

***

Спустя несколько часов Бренна ступила на крохотный двор лесной хижины и обнаружила, что Джад уже поджидает её.

— Как ты меня обогнал? Я же взяла машину.

Взгляд Джада скользнул по ней, и Бренна поняла, что за этот краткий миг он подметил малейшие детали её появления, включая отсутствие багажа.

— Ты шла от машины в человеческом обличье.

Она как будто ждала именно этого момента и именно этого мужчину, потому что, не раздумывая выложила секрет, который хранила так тщательно и так долго:

— Я не могу перекидываться в волка. — Бренна не планировала показывать, насколько разбита, но не смогла сдержать слёз, которые сейчас текли по её лицу, — живые, горячие, злые. — Он сломал меня! Паршивый ублюдок сломал меня! — Она развернулась и врезала кулаками по стволу близстоящего дерева. — Сломал меня! — От второго удара заныли костяшки.

— Хватит. — Подойдя со спины, Джад накрыл ладонями её сжатые пальцы. — Ты поранишься.

Заворожённая этим прикосновением, запахом Джада, Бренна откинулась назад, прижавшись плотнее к нему.

— Я не могу стать волком, — прошептала она. Злость ушла, выплеснулась в единой вспышке боли.

— Я видел, как ты выпускала когти. — Характерный ледяной тон Пси противоречил тому, как Джад заботливо прикасался к ней.

Бренна немного успокоилась, когда осознала смысл сказанного, однако голос её продолжал дрожать.

— Да, частичная трансформация получается: могу выпустить когти и даже клыки, но это сложнее. Сила и скорость остались прежними, обоняние и острота зрения тоже.

— Как у Дориана.

— Да. — Леопард Дарк-Ривер с рождения не обладал способностью превращаться в зверя, но во всех остальных смыслах был Вером. — Но я-то всегда могла перекидываться. Он искалечил меня. — Сказанные сегодня Хоуком слова обрели новый смысл. Что бы сказал альфа, если бы в полной мере представлял, насколько сильны повреждения?

— Я искалечена… ущербна.

Даже когда Бренна опустила руки, Джад не отстранился: прохладные сильные пальцы крепко сжимали пылающие ладони Бренны.

— Ты говорила об этом кому-нибудь из целителей? Может, твоё тело просто ещё не до конца восстановилось.

— Я не говорила никому.

Кроме него. Джад понимал, что этот факт не должен иметь для него никакого значения. Но имел.

— Пойдём, поговорим в тепле.

Он попытался сделать шаг назад, но Бренна его удержала, ещё крепче прильнув к его груди. Джад позволил ей продлить телесный контакт. В голове вспыхнул первый предупреждающий сигнал, но боли не последовало. Пока.

— Что с тобой?

— Я боюсь, — слабый, надломленный шёпот. — Должно быть, хорошо ничего не чувствовать, ничего не бояться.

— Это необратимо травмирует личность. — И родители намеренно калечат своих детей. — Ты бы не хотела стать такой, как я.

Образ холодной, лишённой эмоций Бренны заставил Джада сильнее прижать её к себе. Последовал второй предупреждающий сигнал.

Высвободившись одним стремительным, характерным для Вера движением, Бренна развернулась и обняла Джада.

— Пожалуйста.

За всё приходится платить. Всегда. Однако Джад поднял руки и ответил на объятие Бренны, пристроив её голову под подбородком. Он чувствовал, как её тело вздрагивало от рыданий. Ему хотелось успокоить её, но он не знал как, поэтому просто выполнял просьбу — обнимал. Обнимал, отмечая, как тем временем всё сильнее давит затылок и стучит в висках — свидетельства надвигающегося ментального срыва.

Этот срыв — использование боли как сдерживающего фактора — назывался «диссонанс». Джад обнаружил термин в старом выпуске засекреченного узкопрофильного журнала «Медицина Пси». Он взломал коды доступа к журналам ещё подростком, обнаружив, что Безмолвие базируется на принципе кнута и пряника: чем больше отклонение от принятой нормы, тем сильнее боль.

Автор статьи ссылался на опыты академика Павлова с собаками, а также на ряд более поздних исследований, развивающих его теории. Джаду не удалось изучить все документы, но того, что прочёл, хватило, чтобы понять — Консул тренировал его так же, как Павлов в своё время собак. Дайте собаке обжечься достаточное количество раз — и она начнёт бояться огня. Наказывайте ребёнка болью всякий раз, как он засмеётся, и он разучится даже улыбаться. Бесчеловечный принцип, но Джад не мог себе позволить его нарушить. Невзирая на искушение.

— Бренна, хватит, — произнёс он, спустя несколько долгих минут, когда та уже начала захлёбываться. — Прекрати, а то тебе станет хуже.

Джад держал её так крепко — удивительно, что она вообще могла дышать. Однако вместо того, чтобы сопротивляться, Бренна вцепилась в него, прижимаясь теснее.

— Довольно слёз. — Резкий приказ не возымел никакого эффекта. Джад никогда не видел, чтобы Бренна так падала духом. Во время лечения она показала себя как полудикое существо, полное ярости и гнева. Она отказывалась сдаваться, отказывалась отдавать Энрике победу. Так может, здесь и ответ? Джад наклонился к её уху и прошептал:

— Ты справишься, как справилась со всеми остальными повреждениями, что он причинил тебе. Ты не калека, никогда не была и никогда не будешь. — И он убьёт любого, кто думает иначе. — Ты выжила, тем самым плюнув ему в лицо, и плюёшь до сих пор, продолжая жить дальше, несмотря ни на что.

Бренна застыла как вкопанная, поражённая столь неожиданной отповедью. Поначалу голос Джада доносился до неё будто сквозь вату, но он смог достучаться до её сознания и прекратить нескончаемый поток слёз. И не имело никакого значения, что Джад Пси: в настоящий момент он был для Бренны мужчиной, который держал её в своих объятьях, крепких, словно стальные обручи. Она потёрлась щекой о мягкую ткань чёрной шерстяной водолазки, в которую был одет Джад, прислушалась к мерному биению его сердца.

— Прости, что так расклеилась. — До сих пор она держалась на одном лишь упрямстве, и когда Джад коснулся её, переступив через неизменную чопорную холодность Пси, неистовый эмоциональный отклик снёс с таким трудом выстроенные барьеры.

— Я понимаю. — Не слова утешения, которые подобрал бы мужчина-вер, но для неё — то что надо. С ней не стоит нянчиться. Ей нужны именно эти прошёптанные на ухо резкие слова, за которыми