— А что — волосы? — насторожилась я.

— Так цвет же, редкий цвет у тебя. Бирюза изначально цвет гильдии любовных утех!

— Что-о? Слушай, как тебя там, лирта Кларисса, а можно их покрасить? В чёрный? Есть тут у вас краска для волос?

— Окстись! — искренне изумилась за дверью хозяйка, и я, подумав немного и так и не выпустив из рук скамеечку, всё же рискнула дверь открыть. — Какая ещё краска для волос?! Целиком облик изменить можно, если владеешь донумом наложения иллюзий, но только одни волосы… нет, не думаю.

— И что, мне вот так всегда ходить с волосам цвета… гильдии продажной любви?!

— Гильдии любовных утех. Поверь мне, дорогая, мои девочки — далеко не самое худшее в нашем лучшем из миров!

Фраза оказалась до боли знакомой, и я усмехнулась.

Лучший из миров, как же.

Есть он вообще, этот лучший мир?

* * *

— Как тебя, говоришь, зовут? — округлила глаза пухлощёкая рыжеволосая Катриса. — Ка-мил-ла? Никогда такого имени не слышала.

Я решительно зачерпнула ещё горстку тёмно-лиловых овальных ягод — надо же, вкусные какие! — и хмыкнула:

— Так называется… в общем, один цветок из моего родного… провинциального города. Беленький с жёлтой серединкой, почти что как тараксум. Мы на нём гадали в детстве, — неожиданно для себя я глупо всхлипнула. Надо же, вот не ожидала, что хоть какое-нибудь воспоминание из детства заставит меня расчувствоваться, да ещё и здесь, в иномирном публичном доме среди иномирных путан.

Правда, девчонки вроде и впрямь ничего. А работа — ну что, работа, всякое бывает, кто я такая, чтобы их судить.

— Гадали на цветах? — изумилась черноволосая путана, которую я мысленно окрестила "грушей" за узкие плечи и тяжеловесные бёдра. — Это как?!

— Ну-у, сейчас покажу, — я икнула и тут же прикрыла рот рукой. — Есть у вас бумага, краска и… ик… клей?!

Следующие полчаса мы увлеченно вырезали и клеили бумажные ромашки, а потом с не меньшим энтузиазмом обрывали им лепестки. Моё состояние было странным и до боли напоминало опьянение — невообразимая лёгкость во всём теле, смех, легко переходящий в слезы и обратно, головокружение, которое казалось даже приятным…

— Повтори ещё раз! — умоляюще шептала "груша", и я послушно в стотысячный раз декламировала детскую считалку:

Любишь,

Не любишь,

Поцелуешь,

Не поцелуешь,

Обнимешь,

Обманешь,

Чужой,

Моим станешь,

К сердцу прижмёшь,

К чёрту пошлёшь…

…

Правда, чёрта пришлось заменить на неведомую "хмыру", но мои внезапные подружки оказались в полном восторге. У каждой из них имелся в наличии сердечный друг, на которого обязательно надо было погадать.

— А ты, лирта Ка-мил-ла?

— А что — я?

— Погадать тебе на того милого лирта, с которым ты с утра пришла? — шутливо спросила Катриса. Как я поняла, она была новенькая и Марта не знала, чем сразу завоевала мою безоговорочную симпатию.

— Д-давайте! — отчаянно выговорила я слово, которое оказалось неожиданно трудным, и осела на мягкую софу в центре гостиной — времени полдень, клиентов нет, девчонки скучают и развлекают себя общением со мной. — Гад-дайте!

— Ты бы не налегала на ягоды черноцвета, — сочувственно произнесла аппетитная блондинка, та самая, что вчера подметала двор. — Из него вино делают, от них голову ой как сносит…

— Да?! — удивилась я. — Понят-ненько… Но если что, на того жирного уродского лирта я всё равно, ик, не согласна!

Катриса подала мне свежесделанную ромашку, и я принялась отрывать лепесток за лепестком, а приговаривали мы все хором:

Любишь…

Не любишь…

…

Лепестков было много, я, пожалуй, раза три повторила ненавистный уже стишок.

К сердцу прижмёшь…

Остался один лепесток, последний.

Сердце заколотилось сильно-сильно, и я, пусть даже опьяневшая от местного ягодного алкоголя, разозлилась на себя за это. Нужен мне этот… дурак.

Пусть посылает хоть к чёрту, хоть к хмыре.

…лишь бы вернулся скорее.

Глава 17

Кто-то тихонько, почти ласково теребит меня за плечо, гладит по щеке, а я, между прочим, сплю, и мне так неожиданно хорошо, так тепло и уютно.

Ну, кому ещё понадобилось до меня докопаться, а?

— Кларисса, уйди-и, — наугад тяну я, не открывая глаз. — Если ты припасла мне очередного хмырова клиента, то мне и одного вчерашнего достаточно. Дай поспать!

— Интере-е-е-сно, — так же нараспев произносит голос в ответ. Мужской голос. — А можно поподробнее, по поводу клиентов?

Я резко открываю глаза и сажусь, отчего голова начинает моментально звенеть воскресным колоколом. Рядом со мной, точнее, с небольшой софой, накрытой вязаным покрывалом, на которой я и свернулась калачиком под невероятно эффективно усыпляющим пуховым одеялом — никогда под такими не спала! — на корточках сидит изрядно посвежевший Март и смотрит на меня, чуть прищурив тёмные глаза с трогательно длинными ресницами.

На меня, растрёпанную, заспанную, с опухшими глазами, ниточкой слюны из уголка рта и бормочущую что-то там о клиентах!

Тьфу, позорище.

— Вернулся чуть раньше, — всё столь же задумчиво продолжает Март и не спешит подняться. — А тут такое веселье. Моя беспамятная лирта спит посреди гостиной дома любовных утех в таком смутительном виде, и пахнет от неё перебродившими ягодами черноцвета. Старый извращенец Артлан наворачивает круги вокруг сего заведения с просьбами увидеть неприступную чаровницу с локонами цвета морской волны и пожамкать её за всякое, хотя одновременно намекает, что у него, у него-то! — не хватило средств, такую высокую цену заломила лирта за свои услуги. Девицы говорят, что вы просто очаровательна и просят оставить себе, как домашнюю зверушку. А у центрального гостевого входа красуется неописуемый цветочно-эротический шедевр, и все в один голос твердят, что это идея лирты Камиллы. Агнесса, я тебя на сутки только одну оставил!

"Точно, к чёрту пошлёт", — я окончательно проснулась, спустила голые ноги с софы и едва не взвизгнула, поняв, что вчерашнего платья на мне больше нет. Что на мне почти ничего вообще больше нет, кроме той постыдной пародии на трусы и не менее постыдной пародии на лифчик, которую вчера я-таки вытребовала у лирты хозяйки. Я закуталась в одеяло и строго рявкнула:

— Отвернись немедленно! — платье, к счастью, нашлось поблизости.

— Надо же, сама стеснительность! — Март повиновался с донельзя недовольным видом. — Так а что там насчёт лирта Артлана? После озвученной им цены мне даже в одной комнате с вами находиться не по себе, лирта!

— Я бесценна, конкретные цифры — целиком инициатива вашей ближайшей приятельницы. Старому извращенцу понравились мои волосы, с Клариссой произошло некоторое недопонимание, лирт пришел ко мне прямо в комнату и получил скамейкой по голове, — я пожала плечами, торопливо натягивая дурацкое платье, вжимаясь голой спиной