с Иланой, Это было самое счастливое время, но он сам разрушил свой счастливый мир. Единственный сын у родителей, он с детства рос избалованным и пресыщенным ребенком. Отец дипломат и мать проректор университета дали ему все, о чем другие не могли и мечтать — хорошее воспитание в закрытой школе, интересное и познавательное общение в кругу похожих друзей и подруг, прекрасные перспективы в будущем и неплохое наследство в нагрузку. Алекс много путешествовал, интересовался культурой и искусством, знал языки, мог красиво ухаживать и сорить деньгами. Его родителей это вполне устраивало и когда он, расставшись с очередной подругой, дочерью высопоставленного чиновника, вдруг завел знакомство с девушкой из семьи простого человека, негодованию отца не было границ. Огня в масло подливала и мать, комментируя его будущую жизнь не в самом лучшем свете. Алекс пытался аппелировать, взрывался, уходил из дома под неодобрительные выкрики отца и слезы матери, но сыновья любовь пересиливала и он вновь возвращался в лоно семьи. Он метался между Иланой и родителями, тщетно пытаясь найти выход, погружаясь все глубже в трясину непонимания. Илана вначале жалела его, понимая как ему тяжело, но со временем нерешительность Алекса стала тяготить ее и хотя она страдала не меньше, в один не очень прекрасный день, она порвала с ним. Для него это было ударом. Он пытался поговорить с ней, но на пути вырастали ее грузная мать в окружении молчаливых братьев дочери и со временем Алекс остыл, решив, что он не готов стоять ночами под ее окнами, в надежде на мимолетную встречу. Пытаясь заглушить боль расставания, он записался в команду, убывающую на край земли. Родители не пытались остановить его, надеясь что блажь выветрится из него вместе с морозами и стужей, его сердце остынет и он забудет о своей Илане.

Копошась в электронных мозгах компьютера, днем Алекс отвлекался от своих мыслей, но ночами Илана всегда приходила к нему, улыбчивая, изящная и желанная. В какой то момент он понял, что вся эта затея с побегом от цивилизации была абсолютно лишней и он решил, что по приезду уйдет из дома, сняв квартиру, в которой будут жить двое — он и его избранница Илана.

36

Ледяной ветер от набегающего встречного потока, своими резкими порывами сильно трепал фигуру человека, слившегося с корпусом мотосаней, но сопротивление природы не могло изменить его планов. Громов вдруг понял, что направляется не в сторону своей станции, а в южном направлении, туда, где находилась норвежская разведочная станция. Это были единственные их соседи на острове, которые также как и они занимались некоей секретной изыскательной деятельностью, не допуская в свою зону ответственности никого из российской группы. Лишь несколько раз за все время, Алекс пересекался в эфире с грубоватым мужским голосом, принадлежавшим, по всей видимости, радисту норвежской экспедиции по имени Эрик. Хотя общение не складывалось, российская и норвежская группы обменялись информацией о составах группы и точном местоположении, с подробным пеленгом территории, не вдаваясь в подробности миссий. Этой информации вполне хватало, чтобы Громов убедился в том, что остров таит в себе достаточно загадок, которые интересны не только одним им. С руководителем норвежской группы никаких договоренностей достичь не удалось, хотя международный протокол спасения и срочной помощи обе экспедиции согласились выполнять, но только при наступлении действительно критичной ситуации.

Мотосани уверенно пробивали себе дорогу через снежные переметы, переваливаясь с боку на бок, раскачиваясь корпусом и иногда подпрыгивая на торосах. Когда за очередным ледяным барханом появился окрашенный в яркий канареечный цвет корпус норвежской лаборатории. Громов замедлил ход, оценивая обстановку. Его цепкий взгляд не упустил из виду, что снежный намет вокруг здания был слишком заметным, создавая иллюзию общей заброшенности и неухоженности. Маневрируя между снежными завалами, Громов медленно приблизился к вросшему в лед комплексу, состоявшему из жилого и рабочего блоков, объединенных между собой крытым переходом. Ему нужно было дать знать о себе, привлечь к себе внимание, чтобы попытаться воспользоваться помощью соседей и выпросить столитровый газовый баллон с конденсатом. Не обнаружив никакого движения, он остановился недалеко от входа и включил передатчик, настроенный на экстренную волну, ожидая реакции на сигнал СОС. Поняв, что никто не реагирует на его появление, Андрей заглушил двигатель и не совершая резких движений, медленно слез с саней, не решаясь достать карабин из багажного отсека, чтобы не быть неправильно понятым. Он осмотрелся, затем несколько раз надавил на клаксон, пытаясь обратить на себя внимание, но поняв, что никто не собирается выходить к нему навстречу, выругался с досады и сам двинулся в сторону входа. Осматриваясь, но не находя ничего необычного, кроме огромного количества неубранного снега, Андрей приблизился к входу в рабочий отсек и только тут заметил, что тяжелая металлическая дверь качается, хлопая на ветру, упираясь в небольшой сугроб в коридоре, наметенный с улицы. Оторопев от увиденного и понимая, что станция не обслуживается и по видимому покинута людьми, он резко развернулся и быстрым шагом приблизился к багажному отсеку мотосаней. Выдернув оттуда фонарь и повесив на плечо карабин, он мельком скользнул взглядом по канистре, затем бесшумно прикрыл крышку и затравленно обернулся в сторону покинутой норвежской станции. В висках стучало гулкими ударами потревоженное сердце, тело под одеждой покрылось гусиной кожей в ответ на всплеск адреналина, но мозг, как компьютер методично посылал ему сигнал к действию, принуждая отправиться внутрь и узнать причину, исчезновения людей. Он совершенно не чувствовал холод, простояв уже более 15 минут на открытом пространстве, но не заметил этого, будучи погруженным в свои мысли. Выровняв дыхание, Андрей медленно двинулся в сторону полуоткрытой двери. Подойдя к ней, он включил фонарь и озираясь по сторонам, выставил перед собой карабин, решив при необходимости действовать по обстоятельствам. Внутри помещения было темно, видимо здесь было отключено все электричество, хотя ему показалось, что консервацией помещения никто не занимался, бросив все как есть и даже не позаботившись о том, чтобы запереть дверь. Вокруг ничего не говорило о том, что люди решили быстро покинуть станцию, все вещи, материалы и инструменты, находились на своих местах, некоторые из них были уложены с типичной европейской педантичностью, некоторые были брошены впопыхах, но чувства запущенности состояние интерьера не вызывало. Дойдя до рабочей зоны и подсвечивая себе фонарем, Громов с интересом увидел в луче света ледяную выработку прямо в центре помещения, огороженную правильной формы металлическим ограждением. Внутри, насколько он мог понять в сумраке помещения, находилось захоронение, а возможно просто перемешанное крошево, с мелкими вкраплениями явно остатков