оконные щели воздуха.

Закрываю глаза и впитываю тишину, возвращая утраченное спокойствие. Медленно поднимаюсь. Свет электрической лампы заставляет зажмуриться. Смаргиваю с ресниц слезы и достаю из сумки подарок парня – симпатичный белый смартфон.

– Любаня, ты дома? Сможешь прийти? – всхлипываю в трубку.

– Лисенок, бегу! – тоном спасительницы кричит в динамик Люба.

Я прячу красивую куртку в шкаф, заботливо приглаживая густой мех на воротнике, и бреду на кухню.

Вздрагиваю от сильного хлопка входной двери. На пороге застывает Любаня с горящими от нетерпения глазами. Ее куртка распахнута, шапка сползла набок.

– Узнала? – спрашивает она чуть слышно.

– Нет у Мирослава девушки.

– Слава богу! – Люба облегченно вздыхает и подбирает свисающий до самого пола шарф.

– У него их много, – уточняю я, виновато прикусывая нижнюю губу.

Люба не замечает моих слов и покрасневших глаз. Отбрасывает рыжую косу, по-хозяйски скидывает сапоги и проходит на кухню.

– Лисена, ты плачешь, что ли? – произносит она наконец, устраиваясь за столом.

– Мне нравится он, – издаю истерический всхлип.

– Кто, рыжий гад? И тебе?

– Нет, Любаш, не Мирослав. Мне нравится Богдан.

– Черт, Алиса, ну почему тебя не сбили старперы на «шестерке»? Как тебя угораздило попасть под «Бентли»?! Да еще и с таким красавчиком за рулем.

Я плачу, размазывая слезы по щекам, и сквозь туман замечаю, что Люба тоже плачет.

– Я же понимаю, что Мир никогда не посмотрит на меня, Алис… – в ее голосе звучит обреченность.

– Перестань, Люба, слышишь?

– Взгляни на меня, подруга. Ну кому я понравлюсь? Трактористу Петьке с хлебозавода? Или алкашу Славику с фермы?

Придирчиво оглядываю миловидное лицо девчонки с карими глазами и нежной ровной кожей, густые темно-рыжие волосы – и злюсь на ее глупые слова. Любаня не тростинка, но и толстой ее не назовешь. Про таких говорят: кровь с молоком, «в теле».

– Я должна признаться тебе… – выпаливаю я. – Мирослав пригласил меня на свидание.

– Вот же шельмец! – цокает Любаня, небрежным жестом утирая влажные глаза. – Канючил всю дорогу твой номер телефона. Да еще и звезда эта городская про тебя расспрашивала.

«Какая помощь нужна Алисе, давно ли она работает дворником и выгуливает чужих собак? Не хочет ли Алиса мыть полы в ее салоне?» – Люба смешно вытягивает губы трубочкой и гримасничает, копируя Аллу.

– Так и сказала – дворником? А насчет мыть полы…

– Даже не думай! С ума сошла, подруга? Я давно говорю: завязывать тебе пора с сомнительными работенками!

– А сертификаты ее чего стоят! Ха! Антицеллюлитный массаж! Она не была в моей бане, Лисенок. Я бы ей устроила спа-процедуры с вениками и медовым скрабом.

Я согласно киваю и улыбаюсь в ответ, на миг позабыв об опустошающей сердце тоске.

– Дурехи мы с тобой, Любань…

– Точно.

Мы сидим на скрипучем диване, обнявшись, всхлипываем и гладим друг друга по волосам. Дурехи и есть.

– Не продавай волосы, Алис. Деньги быстро разлетятся, а волосы…

– Не нужны они мне, Любань!

– Вот еще! Ты у меня красавица, Лисенок. А этот… эти… – подбородок подруги снова предательски дрожит. – Пусть подавится своим шоколадным тортом!

– Та-а-ак. Дед Никита проболтался? – Я упираю руки в бока, строго взирая на Любу.

Она сконфуженно поджимает губы и кивает.

– Зачем ты так, Любань? Богдан не виноват, сердцу не прикажешь…

Люба резко поднимается с дивана и, придав лицу воинственное выражение, произносит:

– Знаешь, что я решила, Лиса? Я пойду на свидание с Миром вместо тебя!

От удивления открываю рот и широко распахиваю глаза: непосредственности и упорству подруги можно позавидовать. Пару секунд мы переглядываемся с Любаней, а потом начинаем громко смеяться…

Богдан

Меня окутывает пустота темной прихожей. Щелкаю выключателем настенного светильника, раздеваюсь и бросаю ключи на тумбочку.

В окна гостиной светят луна и уличные фонари, по стенам мелькают отблески фар проходящего мимо транспорта. Погружаюсь в темноту комнаты, как в целительный источник, жадно пью ее горький эликсир, выворачивающий душу наизнанку. Внутри меня бардак, неразбериха и такая же непроходимая тьма – режущая, обжигающая, как пламя или ледяная вода. Ветер качает верхушки деревьев, упавшие на землю снежинки взвиваются и снова опадают. Тупо смотрю в темное окно, усмиряя своих бесов.

Достаю бутылку виски из шкафа, откупориваю ее и делаю глоток. По-моему, я начинаю понимать Боголюбова. Откидываюсь на спинку дивана, закрываю глаза и вижу Алису.

«Я тебе не скажу свой номер телефона».

«Прощай, Богдан».

«Мы видимся в последний раз».

И поцелуй… Мягкий, обдающий влажным дыханием и сладким запахом. Вожделение вспыхивает искрой, прокатываясь огненным шаром вдоль позвоночника. Я возбуждаюсь от мыслей о ней, черт! Мучаюсь стояком, как сопливый юнец!

Отпиваю еще глоток и вздрагиваю от мелодии входящего вызова. Боголюбов. Черт, я хочу его убить…

– Привет, Мир, – придаю голосу невозмутимость.

– Ты куда пропал, Рябина? – лениво усмехается он. – Ходил кругами возле деревенской цыпочки, я угадал?

– Говори, что тебе нужно.

Мир молчит. Слышу его дыхание в трубку.

– Ты запал?

– Да, – вздыхаю я. Ледяные горошины бьются в стекло, разбавляя тишину комнаты.

– Трахни ее, и все пройдет.

– Боголюбов, если тебе больше нечего сказать, то…

– Постой, Богдан, – его тон вмиг становится серьезным. – Я пригласил ее на свидание, ты не против?

– Мир, не помню, чтобы ты раньше советовался с кем-то…

– Но это же ты, Рябина! Ты мой друг, почти брат, я не могу так.

– Если хочешь знать мое мнение, Алиса – не та девушка, с которыми ты привык общаться. Ты разобьешь ей сердце, попользуешься, а она…

– Слушай, Рябина, ты действительно думаешь, что я не способен на чувства и не вижу, какая Алиса? Она нравится мне, усек? Очень…

Я с силой сжимаю челюсти, чтобы не выдать себя. Мир неровно дышит в трубку, ожидая моего ответа.

– Я не знаю, Мир. Никогда не видел тебя влюбленным.

– Значит, ты все-таки женишься?

– Я не могу рисковать длительными отношениями ради временного помешательства, Мир, – отвечаю важно. Ненавижу себя за бессовестную ложь…

– Увидимся, Рябина.

Я слышу укор в его голосе.

Хочу видеть Аллу. Забыться в ее объятиях, освободиться от боли, стягивающей грудь, раствориться в ее нежности и сбросить зародившееся недоверие к ее поступку.

Волны опьянения прокатываются по телу жарким теплом, я ставлю бутылку обратно в шкаф и бреду в душ. Стою под прохладными струями, пытаясь выгнать образ Алисы из головы, и слышу сквозь шум льющейся воды звонок домофона.

Алла… Я встречаю ее с полотенцем на бедрах.

– Вижу, меня здесь ждали, – она облизывает губы и льнет ко мне. Полотенце падает на пол. – Или нет? – Алла разочарованно скользит взглядом по моему животу и сосредотачивает его на поникшем «бойце».

– Прости.

– Богдан, ты выпил? Что-то