Хозяин кабинета встретил нас удивленным взглядом, но не рискнул выставить на дверь. Говорила Ирина довольно требовательно. Несколько раз в разговоре прозвучало имя – Николай Сидоренко.

Вскоре в кабинет был вызван лечащий врач Николая. Мне не терпелось узнать, что он говорит Ирине, но я не стала вклиниваться в беседу. Кажется, Ирина осталась удовлетворенной разговором. На прощание она улыбнулась доктору, а хозяину кабинета передала чек, некоторую сумму на развитие клиники.

– Ну что? Как дела у Николая? – спросила я Ирину, как только мы перешагнули порог кабинета.

– Лечат, прилагают все усилия, надежду на выздоровление не теряют.

– Когда же он придет в себя? – Времени у меня в запасе оставалось не так-то много. Боясь осложнений с Олегом, я не собиралась менять дату вылета, а потому хотелось уложиться с расследованием в восемь дней.

– Тяжелая черепно-мозговая травма. Удар был сильным, предположительно тупым тяжелым предметом. Люди с подобными травмами выходили из комы по разному: и на следующий день, и через неделю, и через месяц. А могли вообще…

– Меня это не устраивает, – вырвалось у меня.

– А кого устраивает?!

– Я хотела сказать, что время играет против нас.

– Как? – не поняла меня Ирина.

– Николай мог видеть преступников. За то время, что он лежит в коме, преступники могут избавиться от картин и сокровищ: продать, вывезти на другой континент. В конце концов, спрятать.

– А… – протянула Ирина, – ты в этом смысле. Я о другом подумала. Чем дольше Николай пролежит в коме, тем хуже для него. Необратимые изменения, – вздохнула она. – Так мне объяснил доктор.

– Такой исход вообще никого не устраивает. Ладно, не будем о грустном, пошли посмотрим на Николая.

Палата, в которой он лежал, была просторной, оснащенной всем необходимым. Даже кушетка для ночной сиделки имелась. В данную секунду на ней мирно спала Анна.

Голова Николая не была перевязана бинтами, как это принято у нас. Рану закрывала ватно-марлевая прокладка, которая крепилась к голове посредством резиновой сеточки. Сам Николай имел весьма бледный вид. Должно быть, его треснули по голове очень и очень сильно. Кожа на лбу была содрана, а вместо левого глаза – сплошной синяк. К носу тянулась трубочка. Руки, поразившие меня своей желтизной, лежали параллельно телу. В одну из них по капельке вливалось лекарство. От груди шли провода к приборам, контролирующим работу сердца.

– Кто же его так? – воскликнула я, потрясенная зрелищем.

Анна проснулась

– А вы что здесь делаете? – зашипела она на нас. – Кто вас впустил?

– Врач, – ответила Ирина, не испугавшись агрессии сводной сестрицы. – Мы только что с ним говорили. Наше присутствие ему не повредит, – кивнула она на Николая.

– Ему только инфекции не хватало!

– Какой инфекции? У кого инфекция? Наоборот, ему только лучше от того, что мы здесь находимся. Он слышит наши голоса, знает, что мы болеем за него, сочувствуем.

– Чушь! Ничего он не видит и не слышит. Он уже растение!

Меня испугали ее слова. Как можно так говорить о человеке, находящемся в коме? Были случаи, когда люди возвращались, считай, с того света исключительно благодаря своим родственникам, которые звали их, просили вернуться.

– Не говори так, – резко одернула Анну Ирина.

– Но я же вижу, что у него никаких изменений к лучшему. Я даже его щипала – никакой реакции.

– Смотрите, веко дернулось! – вскрикнула Ирина. – Коля, Коля, – позвала она.

Но, видимо, ей это только показалось – Николай остался лежать недвижимым.

– Я же говорила, – хмыкнула Анна.

В палату зашла медсестра, везя за собой медицинскую тележку. Ирина взяла меня под руку и вывела из палаты. С нами вышла Анна.

– Перевязка, – объяснила она и предложила: – Пойдемте, провожу вас. Безумно хочется курить.

Отойдя несколько метров от входа в больничный блок, она достала из кармана пачку сигарет и закурила. Пару раз затянувшись, она продолжила разговор:

– Что с Тамарой Леонидовной делать будем? – спросила она.

– А что с ней делать? – как будто не поняв, о чем речь, спросила Ирина.

– Как что? Водолазов заказывать надо.

Ирина опять затряслась мелкой дрожью.

– Анна, а что вам сказали сыновья? – вмешалась я в беседу сестер. – У меня другая информация. Да, Тамары Леонидовны нет на судне, но не факт, что она утонула.

Анна на меня посмотрела как на умственно отсталую.

– Только не говорите, что она встретила очередную свою любовь и с ней сбежала голая и босая. Смешно! Вещи есть, а ее самой нет. Разве человек, живущий на пособие, будет разбрасываться своими вещами?

– Но на борту остались не чужие ей люди, – возразила я, подпитывая тем самым надежду Ирины увидеть мать живой и невредимой.

– Вы имеете в виду Антона и Бориса? Господи, такое мог сказать только человек, который совершенно не знает моих сыновей. Более безответственных обалдуев нигде не найти. Это я вам как мать говорю. Надо заказывать водолазов! Ира, не теряй времени, бери Густава и езжай туда.

– Давайте не будем опережать события, – оборвала я Анну. – Еще не вечер, возможно, Тамара Леонидовна еще объявится.

– Сами-то вы в это верите?

Анна была безжалостна, своим вопросом она буквально довела Ирину до истерики. Мне пришлось одной рукой обхватить жену Густава за талию – чтобы не упала, – а другой экстренно искать в сумочке валидол и валерьянку.

– Да, я верю! – с вызовом сказала я, желая поддержать Ирину. – Я всегда до последнего момента верю в благополучный исход.

– Ну-ну, – фыркнула Анна. – Я пойду. Сейчас завтрак развозить будут. Николаю он ни к чему, а я поем.

– Ну и стерва, – сквозь зубы процедила я вслед скрывшейся за дверью Анне. – Прости, Ира, хоть она тебе и родственница, но стерва, правда.

– Да ничего. Что я, не вижу?! Она из тех, кто любит только себя, на остальных ей наплевать, даже на собственных детей. Удивляюсь, как это она за Николаем ухаживает. А ты правда думаешь, что мама жива?

– Конечно. У нее могла слететь с головы шляпа. Она бросилась на причал, а теплоход в это время ушел. – Я сама удивилась тому, с какой легкостью солгала.

– А где это было? – наивно спросила Ирина.

– Как где? В Кобленце, разумеется. Ира, ты сейчас куда? К Густаву? Это хорошо. Будь добра, скажи Олегу, что я уехала.

– Куда? Ах да, ты же собиралась в Мюнхен, – вспомнила Ирина.

Я кивнула.

– Но ты скажи, что я уехала к Алине, поддержать Бориса и Антона, а также все разузнать об исчезновении Тамары Леонидовны. Кстати, из Мюнхена я сразу отправлюсь догонять судно. Расписание круиза у меня есть. Возможно, – я взглянула на часы, – уже вечером буду на борту.