– Смирнов, что ли? – уточнила соседка.

– Он, – подтвердила я.

– А чего случилось-то? – уставилась на меня Нина, и ее глаза загорелись таким жадным любопытством, что мне стало неловко.

– Да ушел он от жены, и на работе не видать, вот меня и наняли его найти, – объяснила я и спросила: – Он тут у вас случайно не появлялся?

– Эх, чего ты вспомнила! – воскликнула соседка. – Да когда это было-то! Он и вправду нанимал ее за матерью смотреть, когда бабка его умерла, а с тех пор я его тут и не видала.

– Я так поняла, что вы с Аглаей Федоровной близкими подругами были? – Я вопросительно посмотрела на нее.

– А то! Она обычно как к себе придет, так часу не пройдет, как ко мне поднимется узнать, что у нас тут да как. А то, чего она в своей жизни видела? Только квартиру хозяйскую! – подтвердила Нина.

Ей откровенно хотелось посплетничать с новым человеком, перемыть кости подруге, но говорить откровенно на лестничной площадке Нина не могла, а пригласить меня войти хотя бы в прихожую… Да при одном взгляде на мои сапоги ни одной вменяемой хозяйке и в голову бы такое не пришло, но она решилась.

– Проходите, подотру потом, – махнув рукой, сказала она.

Сняв сапоги и дубленку в прихожей, я проследовала за ней на кухню – и почему все всегда приглашают гостей именно туда?

– Как я ее понимаю, – продолжила я начатую тему. – Ей, наверное, и поговорить-то было больше не с кем.

– Вот и я о том же! Они ее, конечно, не обижали! Видела я, какие платья с пальто ей хозяйка отдавала! Да и школу вечернюю она же ее закончить заставила – видно, неудобно ей было перед гостями, что у них прислуга такая темная да необразованная. Да ведь прислуга, она и есть прислуга! Не ровня! Чего с ней разговаривать? Один только Вадим и относился к ней как к человеку! Уважал! – подчеркнула она.

– Потому-то она и согласилась от них уйти и за матерью Вадима Сергеевича ухаживать? – спросила я.

– Да с радостью! Тем более что уже на пенсию вышла! Да и деньгами он ее не обидел! Только одна она не справлялась. Вот он и нашел ей в помощь какую-то медсестру, которая за его матерью еще в больнице ухаживала. Видать, большими деньгами ее с работы сманил. Вдвоем-то они и работали. На Аглае вся работа по дому – прибрать, приготовить, постирать, а девчонка – та уколы, капельницы и все прочее по медицинской части.

– Значит, дружно жили? – уточнила я.

– Сначала да, а потом что-то разладилось у них – поругались, что ли… – Нина пожала плечами. – Не говорила она, в чем там дело было, а только губы поджимала, когда я про Смирнова спрашивала. Ну, посидела она дома где-то с полгода… Да, точно полгода. Только к приработку-то она уже привыкла. Хоть и накопила она немало, но много-то не бывает! Вот и взялась с ребеночком сидеть. Хороший такой мальчишка! Она его Ежулей да Ежиком звала, как с родным с ним носилась.

– Что это за имя такое странное? – удивилась я.

– Да Сережа он по-настоящему! Девчонка тут одна… На базаре, видать, торгует, потому что вид такой замотанный, что не приведи господи, да и прибегала она урывками – они же там без выходных без проходных на хозяев ишачат. Так вот, она родить-то родила, а муж где? А нету! И к родителям везти боялась! А Аглае чего? Она же Жанку-то вырастила, ей это не впервой. Вот она с ним и возилась! Года полтора, не меньше! Нет, больше! А может, и все два! Не помню уже, своих дел полно. И в поликлинику она его возила, и еще куда! А чего? Она на первом этаже! Коляску выкатила да пошла! А когда и без коляски, бывало, на целый день уйдет! Говорила, что в парке с малышом гуляет. Бутылочки с собой возьмет и идет. Она небось и мужа себе там нашла.

– Какого мужа? – с трудом вставила я, слегка обалдевшая от этого словесного потока.

– А вот этого не знаю! Не знакомила она нас! Побоялась, что отобью! – ехидно процедила она. – А что? Я женщина еще нестарая, да и внешностью бог не обидел!

«Только толщины да болтливости отвесил сверх всякой меры, а вот умишка пожалел», – мысленно хмыкнула я.

– Я так думаю, что она с мужем в деревню и съехала. Говорила я ей, что обберет он ее да бросит! А родня ее? Она же как девчонкой молоденькой уехала оттуда, так больше и не была ни разу! Может, она их родней и считает, а они ее? Чего им с ней цацкаться? Опять-таки обберут, и все! Куда она потом денется? Раз уж тебе своя крыша над головой досталась, так и держись за нее двумя руками! Да, если б не Ванька, не видать бы ей ничего!

– Вы имеете в виду Ивана Степановича Шмакова? – уточнила я.

– А еще кого? Было у нее с ним что-то по молодости! Аглая молчала, а я думаю, что было! Точно было! То-то она раз проговорилась, что детей иметь не может! А почему? А аборт делала небось! И квартиру он ей не просто так устроил! Пусть на первом этаже, так она-то раньше здесь толком и не жила, все у них! А теперь-то оказалось, что они вон в какой цене – квартиры-то эти на первом этаже. Небось хорошо ее Аглая продала, не продешевила! Контора там какая-то будет!

– Значит, Вадима Сергеевича здесь давно не видели? – повторила я.

– Ой давно! – покачала головой Нина. – Это она с ним раньше, как с родным, носилась, жалела, ключ ему от своей квартиры дала, чтобы он с девками встречаться мог.

– И такое было? – невольно воскликнула я.

– Ой было! – значительно покивав головой, подтвердила она. – А потом он сюда ходить перестал, видать, бабу со своей квартирой нашел. Так что, почитай, лет десять или даже больше я его здесь не видела.

– Так когда, вы говорите, уехала Аглая Федоровна? – еще раз уточнила я.

– Да она же все свое добро еще загодя распродала или раздала, а в четверг днем ребятенка матери отвезла, а потом вернулась, со всеми распрощалась и с одной только сумкой ушла, говорила, что поезд у нее ночью, – сообщила мне Нина.

– А было это девятого декабря? – переспросила я.

– Точно, – кивнула она.

– Это вы случайно не с Аглаей Федоровной сняты? – Я показала на стоявшую на полке кухонного шкафа фотографию.

– С ней самой, – кивнула Нина. – Весной на мой день рождения внук фотографировал.

Ну вот и все, что хотела, то узнала, можно было уходить. С трудом отбившись от этой чрезмерно говорливой особы, я стала спускаться вниз, причем в ушах у меня еще долго стоял ее пронзительный голос, а голова окончательно прояснилась только на улице. Ну что ж, Аглаю Федоровну Кузнецову из списка можно было вычеркивать, как и ресторан, – раз она уехала в четверг вечером, да еще и квартиру продала, то обратиться к ней за помощью Смирнов уже никак не мог. Оставались три адреса, но это для начала, потому что я была уверена, что они обязательно потянут за собой другие.

Посмотрев на часы, я прикинула и решила, что у меня хватит времени на то, чтобы заехать домой и приготовить вещи. Родимый дом встретил меня таким кавардаком, что я даже удивилась, впрочем, зря – я ведь в такой спешке собиралась. Покидав в сумку нужные мне вещи и диктофон с чистыми кассетами – вдруг пригодятся, – я подумала и решила бросить гадальные кости и узнать, что меня ждет. Выпало «8+18+27», а это означало опасность обмануться в своих ожиданиях. Да уж, такое предсказание бодрости мне не прибавило. Я вздохнула и, прикинув, что ко мне поближе, отправилась на новую квартиру матери Вадима, и надежда моя была опять-таки на соседей или консьержку. И, только подъехав к нужному дому, я вспомнила, что кости-то я оставила дома, но возвращаться не стала – плохая примета.