Зрители снова завопили: «Держись!» и «Уложи его поскорей!» — но Дрискол их не слышал. Он кипел от ярости, у него туманилось в глазах, и он видел лицо соперника словно в волнистой дымке.

Он рванул в атаку. Ноултон шагнул назад и с глухим стуком опустил кулак на плечо Дрискола.

Тот покачнулся, но устоял на ногах. Снова и снова он прыгал вперед, и каждый раз кулак Ноултона его останавливал. Было видно, что он не вкладывает в свои удары всю силу, а просто держит Дрискола на дистанции.

Зрителей это совсем вывело из себя.

— Кончай его, будь ты проклят! — проревел Бут.

Ноултон улыбнулся — и последовал совету. Не дожидаясь очередного наскока Дрискола, он шагнул вперед и нанес удар справа. Кулак угодил Дрисколу в левую скулу, он покачнулся, наклонился, рухнул на пол и растянулся на нем без движения.

Ноултон удостоил поверженного соперника презрительным взглядом, прошел в свой угол и произнес:

— Следующий!

— Да ты настоящий боксер-профессионал! Следующим я тобой займусь. — Голос, полный ярости, принадлежал Догерти. Он устремился в угол Дрискола, на ходу стаскивая через голову рубашку и майку.

Его приятели подняли Дрискола, провели его через комнату, плотно закутали в пальто и усадили в кресло.

Его глаза были закрыты, и Бут на всякий случай стоял рядом.

Дженнингс подбежал на помощь Догерти. Шерман сидел молча, и на его скулах играли желваки. Коротышка Дюмэн подсигивал на месте от возбуждения.

— Я надеяться, он тебя убьет! — вскрикивал он, тряся кулаком в направлении Ноултона.

Тот неожиданно спокойно ответил по-французски:

— Каждый из вас свое получит!

— Мой бог! Французский! — вскрикнул Дюмэн. — Плохи дела!

Ноултон в ответ лишь рассмеялся.

Догерти, голый по пояс, вышел на середину комнаты и оттолкнул французика.

— Ну, давай, — мрачно бросил он Ноултону. — Рефери нам не нужен. Бокс закончился. Будет бой, и ты скоро это поймешь.

Дюмэн пристроился рядом с Бутом. Шерман поднялся со своего кресла. Дрискол впервые открыл глаза и больше их не закрывал.

Битва, которая вслед за этим началась, была достойна того, чтобы происходить на ринге Мэдисон-сквер-Гарден.

В первую же минуту Ноултон понял, что перед ним отнюдь не новичок. Сначала он решил, что Догерти, который был явно не в лучшей форме, не сможет противостоять даже легким атакам, и нанес ему два боковых удара. Но Догерти умело уклонился, сделал паузу и, как пантера, бросился вперед.

Ноултон вдруг обнаружил, что лежит на полу, что у него из носа течет кровь, а вокруг раздаются крики восторга. Он с трудом поднялся на ноги и, осознав истинные возможности противника, решил сменить тактику.

Догерти использовал в бою все профессиональные хитрости и уловки. Он понимал, что уступает сопернику в силе, но знал, что Ноултон устал и это почти, если не полностью, уравнивает их шансы. Он не бросался очертя голову вперед, как в поединке с Дрисколом в бильярдной «Ламартина». Вместо этого он постарался вспомнить все, что когда-то умел, полагаясь на свой опыт и мастерство. Он терпеливо выжидал следующей ошибки Ноултона.

Но тот больше не допускал промашек. Он дрался осторожно, берег силы, ждал, когда Догерти раскроется.

Сам Ноултон представлял собой неважное зрелище. Из носа у него текла кровь, она залила нижнюю часть лица и струилась по шее. Его волосы слиплись от пота, тело блестело, когда он нагибался вперед, делал уклоны, финты, выжидал.

Минут пять соперники словно присматривались друг к другу, держали дистанцию, ни один из них не имел преимущества, и их удары не достигали цели. Потом бой стал более жарким.

Догерти зацепился ногой за складку ковра, и, когда он взглянул вниз, чтобы понять, в чем дело, Ноултон изловчился и нанес ему удар в челюсть, развернув его на девяносто градусов.

Вместо того чтобы принять прежнее положение, Догерти крутанулся вокруг своей оси и, не успел Ноултон что-то понять, достал его хуком слева. Они обменялись несколькими ударами, потом отскочили в стороны.

Ноултон постепенно терял силы. Его поединок с Дрисколом продолжался слишком долго, он начал тяжело дышать, в то время как Догерти сохранял свежесть. Ноултон старался сблизиться и войти в клинч, но противник умело уклонялся.

Затем, подстегиваемый криками возбужденных Странных Рыцарей, Догерти пошел в решительную атаку.

Удачно передвигаясь, Ноултон сумел избежать боя на близкой дистанции, но пропустил пару сильных ударов по корпусу, которые заставили его охнуть.

Пока он приходил в себя и немного раскрылся, его настиг апперкот Догерти. Удар пришелся в челюсть.

Ноултон откинулся назад, и у него помутилось в голове.

Догерти бросился вперед и начал наносить удары по корпусу, а Ноултон вяло отбивался, закрывая руками лицо. Зрители ревели от восторга.

— Добей его, Том!

— Сделай его, старина!

— Уложи его!

Но они не знали Ноултона. Загнанный в угол, задыхающийся, заляпанный кровью, на грани отчаяния, он почувствовал, как в нем закипает ярость.

Он почувствовал это до того, как его совсем прижали к стене, и бросил вперед свое покрытое синяками тело, из последних сил напрягся, чтобы не качаться из стороны в сторону, и попытался достать расплывавшееся перед ним белое лицо, но промахнулся и снова, переступая гудевшими от усталости ногами, тяжело дыша, еще раз неимоверным усилием воли собрался и нанес удар в размытое бледное пятно, которое, казалось, маячило перед его глазами со времен сотворения мира. Е нем жил дух настоящего бойца.

Он отбросил Догерти из угла. Он упрямо отвечал отчаянными, сокрушительными ударами.

Догерти стал отступать. Понемногу, но отступал.

Ноултон перестал защищаться, а шел вперед и вперед, рыча и мотая головой, когда получал боковые удары по лицу.

Ход поединка изменился. Догерти тоже терял силы, его дыхание становилось все более тяжелым и хриплым, по щекам, шее и всему телу ручьями тек пот. Он смотрел вперед невидящим взором, а его удары были столь же яростными, сколь и малоэффективными. Казалось, он не видит своего противника.

— Господи, Том! Навешай ему! Ты что, не можешь его вырубить? — крикнул Дрискол.

Напор Ноултона не ослабевал. Он наносил удар за ударом по незащищенному телу своего противника.

Догерти попытался провести апперкот, шагнул вперед, оступился и упал на колени. Казалось, дело движется к концу.

Но финал оказался неожиданным. Когда Догерти упал, Шерман подскочил к буфету в другом конце комнаты, выхватил из него бронзовую статуэтку, подбежал к Ноултону и, не успел никто ничего сообразить, ударил его. Ноултон обернулся, раскинул руки и рухнул на пол. Из виска его ручьем полилась кровь.