Амелия закрыла глаза при мысли о жестокой реальности, которую он ей нарисовал, и понурилась.

– Тогда помогите же мне! Прошу вас!

– Дайте мне пару дней, чтобы все взвесить, и я сообщу вам о своем решении.

Это лучшее, что смог придумать Томас на тот момент, если только ему хотелось прислушаться к голосу разума. Иначе он мог бы принять поспешное решение, основываясь исключительно на необъяснимом желании вытащить леди Амелию из неприятностей, которые она сама же на себя и навлекла. А этого он просто не мог себе позволить.

– Мне кажется, что я сплю, – прошептала Амелия сестре, когда они вечером в пятницу поднимались по лестнице Элмвуд-хауса. У них за спиной тянулась длинная вереница экипажей, в которые были запряжены холеные лошади. – Как-то непривычно являться в гости с такой помпой.

– А я радуюсь, что наши платья доставили вовремя, – ответила Джульетта. – Приятно провести вечер в новом наряде.

Амелия предпочла не напоминать сестре о том, что у нее в шкафу висит уже несколько новых платьев, которые та еще ни разу не надевала. По крайней мере два из них вполне подошли бы для этого вечера. И тем не менее она вынуждена была признать, что и сама обрадовалась обновкам. Внимательно рассмотрев платья, доставленные от модистки, Амелия остановила выбор на изумительном туалете из золотистого шелкового газа. Платье состояло из нескольких искусно сшитых невесомых юбок; девушка словно плыла в волнах шелка. Корсет с более глубоким, чем она ожидала, вырезом был расшит блестящим бисером, а широкая атласная лента под грудью завязывалась сзади в красивый бант.

Когда они подъехали к воротам, Амелия почувствовала, как внутри у нее все напряглось от волнения, потому что хоть девушка и решила не думать о том, чтобы добиться симпатии Ковентри (которого она уже разлюбила), она все же надеялась сегодня вечером хоть немного вскружить ему голову. Чтобы у него возникло естественное желание любоваться ею как женщиной, смотреть на нее восхищенным мужским взглядом и… Проще говоря, Амелия хотела, чтобы он нашел ее привлекательной. А что в этом удивительного?

Леди Эверли представила сестер герцога Хантли хозяину и хозяйке дома, графу и графине Элмвуд. Амелия смогла сделать вполне удовлетворительный реверанс, прежде чем отправилась дальше, туда, где ослепительный свет трех хрустальных люстр отражался в бесчисленных драгоценных камнях.

Шествуя в сопровождении наставниц, Амелия обменялась парой вежливых фраз с теми, кого ей представляли. Она достала из ридикюля бальную карту, и вскоре там значились имена троих кавалеров, которые желали с ней потанцевать. Амелия вспомнила, что две фамилии видела в списке, который составила леди Эверли, но третьей припомнить не смогла, хоть и была уверена, что этот джентльмен – барон. Его титул затерялся среди комплиментов, которые он ей расточал.

– Дамы…

Внимание Амелии привлек глубокий голос подошедшего сзади Ковентри.

Ее сердце так часто забилось в груди, что девушка стала опасаться за свой корсет. Она глубоко вздохнула и медленно повернулась к мужчине, склонившемуся в элегантном поклоне. Их глаза встретились, и на секунду Ковентри застыл как вкопанный. Прищурившись, он выпрямился в полный рост и перевел взгляд с Амелии на Джульетту и леди Эверли, а потом вновь на Амелию.

– Вы здесь красивее всех, исключая, разумеется, мою матушку.

Стоящая справа от него герцогиня засмеялась, наклонилась к леди Эверли и что-то прошептала ей на ухо. Графиня кивнула и так же полушепотом что-то ей ответила. Ковентри повернулся к Джульетте:

– Тешу себя надеждой ангажировать вас, если у вас еще есть свободный танец в бальной карте.

Джульетта усмехнулась:

– Есть. Я с радостью потанцую с вами этим вечером, ваша светлость. – Она протянула ему свою карту, и Амелия стала смотреть, как он вписывает туда свое имя.

Герцог повернулся к ней и на долю секунды – этого оказалось достаточно, чтобы ее охватил жар под пристальным мужским взглядом, – посмотрел на ее глубокое декольте.

– А вы, миледи? – поинтересовался Томас, вновь встречаясь взглядом с Амелией. – Окажете мне честь, согласившись со мной потанцевать?

Во рту у девушки пересохло, и она не смогла произнести ни слова, поэтому просто кивнула и протянула герцогу свою карту. Он так долго ее изучал, что Амелия заволновалась. Ковентри нахмурился. Подняв голову, он оценивающе взглянул на нее, еще раз изучил карту и начал вписывать туда свое имя.

Амелия почти выхватила карточку у него из пальцев, когда он наконец-то ее вернул, пробежала список глазами и наконец обнаружила имя герцога.

– Вальс? – Девушка резко вздернула подбородок и удивленно посмотрела на Ковентри.

– Поскольку ваш брат просил меня обеспечить вашу безопасность, я решил, что не должен давать возможность другим джентльменам ангажировать вас на этот танец.

– Но… – Амелия посмотрела на сестру, которая переводила взгляд с нее на Ковентри и обратно. – А как же Джульетта?

Губы герцога растянулись в широкой улыбке.

– Я уверен, что лорд Йейтс с радостью пригласит ее на вальс. И все у них будет прекрасно.

– Но…

Он отступил назад и поклонился.

– А теперь прошу меня извинить – неотложные дела. Матушка! – обратился Ковентри к вдовствующей герцогине. – Надеюсь, ближайший час вы с леди Эверли будете тщательно присматривать за леди Амелией и леди Джульеттой?

– Ну разумеется.

Неожиданно обе матроны увели Амелию и Джульетту прочь от Ковентри; герцогиня вытянула шею, ища кого-то взглядом.

– Давайте найдем мистера Лоуэлла, – предложила она. – Он должен быть где-то здесь.

Подавив в себе желание ослабить узел на шейном платке, Томас направился в сторону комнаты для игр. Он подошел к серванту, в котором был выставлен ассортимент бутылок и графинов. Герцог налил себе бренди, одним быстрым глотком выпил пряную жидкость и налил еще. Ради бога, что это леди Амелия на себя надела? Он попытался вспомнить ее наряд, но память услужливо подсовывала ему лишь сливочно-белые плечи, вздымающиеся над золотистыми оборками. А грудь! Почему, черт побери, он раньше не замечал ее безупречной формы? Грудь Амелии напоминала два сочных, восхитительных персика, приглашавших их отведать.

Проклятье!

Придется серьезно поговорить с матушкой и леди Эверли. И дело не в том, что само по себе платье леди Амелии было неподобающим – особенно если она не хотела, чтобы ее партнеры спотыкались во время танца. Томас настолько привык видеть ее в более скромном убранстве, что ее новый образ оказался для него настоящим ударом.

Было чертовски трудно удержаться от того, чтобы не принести ей шаль или любой другой кусок материи и не потребовать, чтобы она прикрылась. Честно говоря, он испытывал соблазн остаться рядом с леди Амелией, чтобы удостовериться, что каждый джентльмен, с которым она будет беседовать, станет смотреть ей в глаза, а не на несколько сантиметров ниже. Но Томас прибыл сюда не за этим, и поскольку у него не было ни малейшего желания испортить девушке вечер, он, чтобы ненароком не сказать того, о чем ему потом пришлось бы пожалеть, решил ретироваться и оставить ее на попечение своей матушки и леди Эверли.