Ветер снова подул, и на этот раз сильнее. Брезентовый чехол вместе с ветками потащило в другой конец решетки, где гнилыми лохмотьями свисали остатки сорняков. Фонарик на прутьях задребезжал и несколько раз моргнул, почти так же зловеще, как свет в иллюминаторе тонущего корабля.

Финн поймал себя на мысли, что меньше всего хотел бы, чтобы грохот вдалеке повторился. Случись это снова, он больше не смог бы подобрать ему рационального объяснения. И тогда придется идти прямо туда, чтобы во всем разобраться. А кто знает, что за напасть ждет его за забором…

— А кстати, зачем так ухищряться, скрывая сейф даже от жены? — В голосе сторожа чувствовалась отстраненность, словно он продолжал прислушиваться к темноте за забором. — Ты ведь поэтому не хочешь взламывать его в открытую?

— Тебя действительно это волнует? — Ник казался не менее взвинченным с того самого момента, как услышал удар. Но куда больше его заботило другое… — Говорю же, ты гарантированно получишь свою долю хрустящими и ничем другим. Если, конечно, будешь держать язык за зубами.

— Я хочу быть уверен, что ты не втягиваешь меня в какое-то отбитое дерьмо. — Финну пришлось говорить громче и отвернуться от сильного порыва ветра, взметнувшего облако трухи и пыли: кусочки ветоши закрутило и подбросило вверх, словно пух истлевшей перины.

Дождавшись, когда пылевой вихрь стихнет, парень произнес:

— В сейфе хранится фамильная ценность, слишком личная, чтобы я поделился ею с женой. Я собираюсь ее продать, вот и все.

Спустя минуту Ник закончил расчищать одну из створок. Но та все еще не поддавалась, и скоро он догадался, почему: за время, сколько гроб пролежал в земле, железные петли крышки наверняка закостенели, проржавев насквозь. Предстояло их расшатать.

Парень выбрался из ямы и обтрусился. Затем снял фонарик с прутьев, чтобы посветить поближе и посмотреть — быть может, причина кроется в другом. И как только тот оказался в его руках, пучок света погас.

Звук повторился.

Чувствуя, как шевелятся волосы на затылке, и как мгновенно пересохло во рту, Финн понял: оно стало ближе. Что бы это ни было — пусть даже упавшее сухое дерево или какая-нибудь опора столба — сама сущность, стоявшая за этими проявлениями, явно приближалась…

Он снова подумал о Сюзи. Перед тем, как ее убило током, с домом начала твориться всякая чертовщина: сперва с потолка в гостиной сорвалась люстра, которая провисела ни много ни мало шесть лет. Затем от урагана надломилась и рухнула ветка тополя, проломив крышу и разбив окно на мансарде. И хотя Финн всегда пытался мыслить рационально, в те дни ему подумалось: все это происходит не просто так. Словно какая-то не поддающаяся логичному объяснению сила витала в воздухе, предупреждая о грозящей беде.

Казалось, так было и сейчас.

Ника этот звук поверг в не меньший ступор, заставив проматывать в уме самые зловещие причины его возникновения: от угоняющих машину ублюдков до аномалий природы или даже неведомых сил. Но желание завершить начатое было куда сильнее, чем страх потерять машину или что бы там ни было еще…

— У тебя на телефоне есть фонарик? — Он постучал по батарейкам, прекрасно зная, что это не сработает.

Финн достал телефон, и через мгновенье могилу осветил холодный яркий свет. Ник еще раз осмотрел крышку, и не заметив ничего странного, принялся выламывать ее лопатой.

Видя, как долго парень возится со створкой, и понимая, что так они проторчат здесь до утра (если только останутся живы), сторож выхватил лопату и шагнул в яму. После нескольких налеганий и ударов он почувствовал, как крышка стала податливой. Тогда, отложив лопату, он зажал телефон под подбородком и начал отгибать ее руками.

— Давай я посвечу. — Недолго думая, Ник взял у него телефон и направил пыльный луч света в яму.

До этого момента Финн был уверен, что ему показалось. Но нагнувшись к гробу, он теперь ощущал отчетливо: из-под крышки несет гнилью. Похожий запах он чувствовал, когда нашел в подвале дохлую крысу, которая залезла в старый холодильник и из-за захлопнувшейся дверцы не смогла выбраться обратно. Все стенки были исцарапаны когтями, но злой рок беспощадно держал ее в своих тисках, обрекая на смерть.

Сейчас, уловив трупный запах и складывая всю картину воедино, он ощущал себя в таком же холодильнике, дверца которого вот-вот захлопнется…

«И это не потому, что ты идиот. Ведь только идиот мог повестись на всю ту хрень, которую заливал тебе в уши падальщик. И пока на твоих глазах он рыл твою же собственную могилу, ты развешивал уши, слушая про деньги, и строил дворцы из песка. Хотя нет — «песочные замки» из дерьма. Вот что ты делал — переминал дерьмо, которое лилось тебе прямо в мозг. Да еще и потусторонние силы приплел, от страха. Ведь чем еще объяснить собственную глупость, как не копошащимися на подкорках демонами? А сейчас ты спрашиваешь себя, почему ты такой идиот? Да по той простой причине, что даже эта мысль тебе слишком сложна. По той простой причине, что ты даже не можешь переварить такую плоскую, как двери, такую сплющенную, как твой жалкий умишка, мысль: все кончено.»

В руках Ника теперь был не только телефон, но и лопата. А когда сторож оказался в яме и замер в ступоре, маньяк понял: удобнее случая не представится. Сейчас или никогда.

В такие моменты его сердце начинало колотиться как перегретый поршень, ладони потеть, а руки лихорадочно дрожать. Но, несмотря на это, итог порыва всегда оказывался ювелирно точным. Так произошло и сейчас: лопата будто сама впилась сторожу в шею, густой струйкой хлынула кровь. Еще удар — и безжизненное тело Финна рухнуло на могилу, покрывая крышку гроба алыми подтеками.

Он даже не успел вскрикнуть. Лишь посмертный булькающий хрип просочился сквозь его гортань вместе с пузырьками крови. И звук этот был настолько же слабым, насколько и коротким. Таким же, как мысль, которая в этот момент пронеслась в голове Ника: «Ничего такого. План не меняется. Просто эта могила станет не двойной, а тройной.»

На самом деле эта мысль вовсе не утешала его.

Во-первых, любой сыщик теперь мог связать исчезновение вдовы, ее любовника и