была какая-то определённая причина, может быть, даже не связанная с самой работой. И тут я вспомнил слова следователя: «…зачем ей с образованием хирурга идти работать в ту же компанию, где работаете вы?». Конечно, он подразумевал, что это из-за меня. Тогда, при разговоре, я отверг подобную мысль, но в момент, когда я преодолел путь до Лениной квартиры, я снова об этом задумался. А вдруг она настолько меня любит, что устроилась в одну со мной компанию? Ведь есть много легенд о безумных выходках, совершаемых людьми, ведомыми любовью. Да, там это делали мужчины, но женщины же тоже на много способны. Может, и на такое?

Я зашёл по лестнице и отыскал квартиру 44. Открыв её и зайдя внутрь, я обнаружил картину, достаточно сильно меня удивившую: полный порядок и чистота. Обои белые, потолок белый; пол, стол, стулья, полки — всё белое. Наверное, если бы в тот момент было светло, то я бы ослеп. Я разулся и, не снимая пальто, начал искать то, что Лена здесь забыла. Она дала указание найти бежевую коробку с круглой жёлтой этикеткой, на которой была какая-то немецкая надпись. При этом, что странно, содержание коробки она не раскрыла. Либо потому, что это меня не касается, либо потому, что там сюрприз для меня. А зная Лену, там, скорее всего, будет что-то страшное. Так что я надеялся, что меня это просто не касается. Помимо этих указаний, она дала ещё одно: не совать свои руки в верхний ящик комода.

Я искренне пытался не думать об этом чёртовом ящике, но не мог. Ведь известно же всем предание о том, что Бог дал Адаму и Еве, первым людям на Земле, указание не есть Запретный плод из Эдемского сада, а они взяли и съели. Почему? Любопытство. Ведь интересно же: что это за плод такой, который есть нельзя? И Лена, видимо, не читала Библию и не знает этого, а иначе бы просто не сказала мне об этом ящике. Хотя, учитывая, что она делает в отношении меня, можно точно сказать, что она не то что Библию не читала, но и в церковь-то не ходит. Хотя я тоже не хожу, и всё равно я не такой, как она. Ну да ладно, меня опять понесло. В общем, любопытство заставляло меня всё время посматривать на злосчастный ящик. И тут в моей голове мелькнула мысль: «А что, если Лена специально мне сказала не открывать этот ящик, чтобы я открыл?». Безумно, конечно, но нельзя это полностью отрицать. Этот ящик так и манил, будто там я найду либо нечто прекрасное, что навсегда изменит мою жизнь, либо нечто ужасающее, что мне нельзя было знать. И я решил: любопытство — не порок. Гляну одним глазком, а Лене не скажу. И всё будет хорошо.

Я подошёл к ящику и аккуратно открыл его. В нём, к моему удивлению, не оказалось ничего, кроме одного блокнота. Это был бежевый блокнот с жёлтой надписью. «Так, а разве не это просила меня принести Лена?» — задумался я. Нет, она же точно говорила про коробку. А это — книжка. И эта книжка, судя по всему, была уже изрядно исписана, а из страниц торчали вклеенные фотографии. Может, это её дневник? И раз уж она полезла в мой дневник и явно что-то там прочла, то я решил, что ради справедливости и я должен в её дневник залезть. Я взял его и раскрыл на одной из страниц. Конечно, я мог бы и в начале его раскрыть или вовсе забрать с собой, но я решил, что безопаснее для меня будет быстро его просмотреть и оставить, ибо неизвестно, что мне Лена устроит, если обнаружит факт моего чтения её дневника. Итак, я открыл на первой попавшейся странице. Она была изрядно исписана крайне непонятным почерком, который я не смог прочесть, хотя пытался. Я смог разобрать только пару слов: «тот самый», «он», «любимый». Кого она имела ввиду? Неужели, меня? Хотя не знаю. Насколько я помню, в старших классах она встречалась с Иваном Симоновым, лучшим футболистом нашего класса и крайне популярным среди одноклассников. Правда, я не знаю, насколько долго продлились их отношения после окончания школы. Дата, которая стояла перед записью и которую я смог разобрать, подсказывала, что запись была сделана в годы, когда Лена училась в университете. А точнее — в летние каникулы. На фотографии был изображён снятый издалека молодой человек. Я не смог понять, кто же этот парень. Волосы короткие, затылок бритый, на нём клетчатая рубашка и шорты цвета хаки. Он повёрнут полу-боком, так что лица я разобрать не мог. А особенно бесило то, что снимок некачественный. И когда я хотел пойти дальше и пролистать ещё, Лена внезапно позвонила. Я быстро ответил:

— Алло, я в процессе поисков.

— Да не ищи ты! Я уже нашла. Эта коробка, оказывается, в моём рюкзаке затерялась. Можешь возвращаться.

Я сбросил. Поняв, что дальше исследование я проводить не могу, я быстро сфотографировал ту запись, которую открыл, положил дневник на место и, обувшись и закрыв квартиру на ключ, направился домой.

Дорога домой была тяжёлой — в основном, из-за раздумий. Кого же имела ввиду Лена под словами «тот самый», «он» и «любимый»? Может, Ивана? Точно нет. Зачем ей фотографировать его издалека? Да и не похож парень на фото на Ивана. Тот был брюнет, а у этого — волосы русые. Да и небритых скул у Ивана не было. Да и стиль одежды у него был не такой. Тогда кто это? Может, ещё одна жертва Лениных ухаживаний? То есть Лена — маньячка, которая преследует парня, доводит его до помешательства, а затем отправляется за новой жертвой? Интересная теория. Для какого-нибудь низкосортного бульварного чтива, но не для реальности. Всё-таки надо быть реалистом.

Когда я вернулся в свою квартиру, Лена и Соня встретили меня объятиями. Я что, вернулся из командировки? Меня не было часа три всего, а они так рады моему возвращению, будто я три года отсутствовал. Впрочем, вместе с недоумением я испытал что-то вроде умиления: как же мило, подумал я, что меня встречают так. После объятий я сходил в душ и переоделся в домашнюю одежду. Когда я вошёл на кухню, свежий, чистый и опрятный, Лена, наконец, продемонстрировала, что такое она искала: это была бутылка коньяка. Я не разбирался в алкоголе, поэтому я не смог понять, какой он примерно по цене. Также я не мог понять,