тобой, подумал, что все так себя ведут. Что все против меня. Что все будут глумиться надо мной. А мне и тебя одной хватало. А потому я отгородился от людей, ушёл в мир своих фантазий. Но ты и тут меня уничтожала: я рисовал — ты высмеивала мои рисунки; я писал стихи — ты глумилась над моими рифмами. В конце концов я ушёл в чтение книг. Людям, должно быть, удивительно было видеть парня, который ни с кем не говорит, никуда не ходит, а только смотрит в книгу и глаз с неё не поднимает, лишь иногда испуганно оглядываясь. Это твоя заслуга.

Я остановился отдышаться. Лена выглядела обеспокоенно.

— То есть… это из-за меня ты был… таким?

— Бинго! — сказал я. — Это ты сделала со мной. Помнишь выпускной вечер, когда я сидел и ни с кем не танцевал, а ты посмеялась с меня, одиночки, и подняла танцевать. Ты тогда кружилась и смеялась, а я чуть сознание не потерял. Ну так вот. Перед тобой две девушки подходили ко мне и приглашали меня на танец. Я испуганно отказывался. Я боялся, что они обсмеют меня, что они специально свалят меня с ног на танцполе. И ты думаешь, после школы что-то поменялось? Нет. Я и сам внёс лепту в это дело. Я же не прорабатывал травму и не пытался лечиться, и это сыграло со мной злую шутку. В университете я знал одну девушку. Её Ниной звали. Она была миленькой такой, дружелюбной. Она зналась со многими нашими однокурсниками. Но ко мне она в какой-то момент начала проявлять особое внимание. Часто говорила со мной, часто гуляла вместе со мной до общаги. Мне, конечно, было немного страшно, но я старался быть смелее. И вот в один момент… она мне призналась. Сказала, что хочет встречаться со мной.

Лена опешила.

— И…что ты ей ответил?

— Я отказал ей. Сказал, что не могу общаться с людьми. Тогда я отстранился от неё, и она исчезла из моей жизни. Не знаю, где она сейчас. — на мои глаза начали наворачиваться слёзы. — А ведь, возможно, я с ней мог быть счастлив… Может, именно из-за того, что ты меня травмировала, а я не лечил эту травму, я и потерял своё счастье?.. Я несчастен, Лена. Я столько лет потратил на изменения: я зачитывался классикой, ходил в спортзал, гулял, смотрел лекции, сериалами засматривался. Я постепенно начал хоть как-то контактировать с людьми, перестал их бояться. Я пытался перестроить свою жизнь, свой разум, дабы стать другим и забыть тот кошмар… Но я так и остался тем же. Жалким, нелюдимым ребёнком, неспособным общаться, неспособным дать отпор. Помнишь, как я послал соседей на лестничной клетке? Это только для того, чтобы дать тебе понять, что я не слабак. Но я обманул и себя, и тебя… Я слабак. Я ничтожество. Я жалок.

Я расплакался и закрыл лицо руками. Лена пыталась прикасаться ко мне, но я отталкивал её прикосновения. Наконец, она встала, подняла меня на ноги и крепко обняла.

— Ты не ничтожество, Саша. — сказала она чётко и ясно.

Я опешил и перестал плакать.

— Ты хороший человек. Если бы ты был жалким, то помог бы мне в тот дождливый вечер понедельника? Не думаю. Если бы ты был слабаком, то нашёл бы в себе силы ответить тем мудакам лишь для того, чтобы передо мной покрасоваться? Ничего подобного. Тут должен быть характер, дух. И это у тебя есть, Сашенька. Поверь мне: ты молодчина, а не неудачник.

Она погладила меня по взъерошенным русым волосам. Мои глаза были красными, я тяжело дышал и мог только бездумно смотреть на Лену и потихоньку осознавать её слова. Наконец, силы говорить снова появились, и я сказал:

— И только ты всегда со мной. Только ты говорила со мной, только ты меня замечала. Только с тобой у меня был секс, первый поцелуй, только с тобой я спал в одной кровати. Похоже, что судьба связала нас неразрывной нитью, и никогда мне из неё не выпутаться.

— А зачем выпутываться? — спросила Лена. — Всё будет хорошо, поверь мне. Я не буду тебя унижать. Это в прошлом.

Она высвободила меня из объятий и, придерживая за плечи, отвела в гостиную. Аккуратно уложив меня на кровать, она присела рядом.

— Поспи, Саш. Тебе полегчает.

Я настолько физически и морально вымотался за весь этот чудной день, что мои глаза отяжелели и закрылись сами собой. Казалось, что я даже не сплю, а просто лежу с закрытыми глазами в полном сознании. И именно это позволило мне услышать и почувствовать кое-что: Лена пристально смотрела на меня и то и дело аккуратно прикасалась ко мне своими тонкими пальчиками с острыми ногтями. Она ласково поглаживала меня по волосам, по плечу, брала мои руки в свои. При этом Лена очень громко и тяжело дышала. Я же, будучи абсолютно убитым, не мог и слова против сказать. Да и не то что бы тут можно было сказать слово против — она же не переходит грань, которую я прочертил в наших взаимоотношениях (ну, или пытался прочертить). Так что я просто успокоился и лежал, пока Лена зачем-то трогала меня.

Проснулся я через три часа. На часах 21:13. Голова у меня буквально раскалывалась, глаза жмурились ещё сильнее, и первое время я толком не мог встать. Так вот, как выглядит похмелье? Отвратительно. Никогда больше пить не буду. Особенно с Леной.

Когда я про неё вспомнил, она — легка на помине — появилась в гостиной со стаканом воды и таблеткой анальгина.

— Вот, выпей. — сказала она, протянув мне таблетку. — Это анальгин. Он от головной боли. Тебе легче станет.

Я без каких-либо сомнений взял таблетку и запил поданным мне стаканом воды. После я прилёг и полчаса просто лежал, ожидая, когда таблетка подействует. И боль постепенно прошла. Когда я смог нормально смотреть на свет, я открыл-таки глаза и увидел Лену с Соней, смирно стоящих у моей кровати. Испугу моему не было предела.

— Ты чего, Саш? — спросила Соня обеспокоенно. — Всё хорошо?

— Вы чего тут стоите, как призраки? — спросил я.

— А, прости. — сказала Лена. — Мы как-то не подумали. Тебе лучше?

— Да, уже отхожу потихоньку.

— Значит, тебе надо поесть. Тогда похмелье точно отойдёт.

Я с большими усилиями и с помощью девочек встал на ноги и поплёлся на кухню. Там меня ожидал быстренько, но старательно сваренный куриный бульон. Сев за стол, я начал потихоньку хлебать бульон ложкой. Было довольно