– Это домовые предсказывают?

– Домовые… – водитель многозначительно присвистнул, закатив глаза вверх. – Тут и без домовых у самих глаза есть. Старый Темнейший последний год на троне, а кому он его отдаст, мы все отлично видим. Этот парень, когда власть получит, наведет новые порядки!

Отвязный он, чумовой, страха не знает. И смазливый, видала?!

– Издалека, – уклонилась от ответа Влада.

– Издалека! – рассмеялся шофер. – Повезло еще, что так. Моя племяшка Катька им бредит. Она первокурсница в Носфероне, так раздобыла где-то карандаш этого пацана, который он бросил в Носфероне. Лекции им записывал, – обкусанный карандаш-то! А она его под подушкой держит, чуть ли не молится. Рыдает, мол, разве у нее, упырицы, есть шансы? А по мне так лучшего правителя нам, темным, и не найти, такой церемониться со светляками не станет. Потом, глядишь, вообще отменит домовое право, и будет наше время на земле…

– Время нечисти на земле? – переспросила Влада, глядя, как остается позади Купчино.

– Вот-вот, наше время и наши порядки, а домовое право – долой! – не успокаивался водитель. – Я первый лучший дом в Питере займу, людей всех выгоню! Хватит – теперь они у нас разрешения войти просить будут! – упырь со злостью сплюнул в открытое окно, и разговор заглох.

Автобус, преодолев несколько километров темной ухабистой дороги, въехал на главную площадь Пестроглазово и остановился, с фырканьем открыв двери. Остановка на площади была забита народом: внутрь тут же полезли, и Владе пришлось продираться сквозь чужие спины, сумки и даже старый торшер, который волокла за собой перепуганная насмерть кикимора.

– Пропустите, я такси уже сутки не могу вызвать! – кричала она. – Не приезжают к нам, говорят – нежилой поселок, на карте его нет, не поедем!

– Ну, куда с мебелью-то в салон лезете, дама! Дайте выйти сначала другим! – заорал водитель, оборачиваясь в салон. – У нас рейс только для пассажиров, а не грузовой! Да что ж это делается…

Выбравшись наружу, Влада наблюдала, как взволнованная толпа утрамбовывается в автобус, как он с трудом закрывает двери, и отъезжает с площади, оставляя ее в одиночестве.

Вокруг была площадь, огромная и пустая, залитая лужами, пестрая от опавших листьев. В сумерках они почему-то казались нереально яркими пятнами, будто кто-то баловался с желтой краской на серой бумаге.

Тревога, страх жителей Пестроглазово все еще пульсировал в мокром дождевом воздухе, и оглядевшись по сторонам, Влада поняла – уехали все или почти все. Отдаленные новостройки стояли темными без зажженных окон, ларьки на краю площади были закрыты ставнями.

– Надо было спросить у кого-нибудь, где живут Бертиловы, – вслух обругала себя Влада. – Ну что ж ты, ведь тут столько народу было, а теперь попробуй найди!

Оставалось идти так, как она помнила – до дома Мурановых. Она даже помнила адрес: Пестроглазово, Темная аллея, дом три. Туда нужно было добираться по узкой дорожке, которая петляла по сосновому лесу, и Влада нашла ее почти сразу.

Тогда, два года назад, лес казался нереально прекрасным, сосны дышали хвоей, и между ними прыгало солнце. Теперь же, в дождевых сумерках, все казалось одинаково серым и поникшим: поблекли даже когда-то яркие крыши коттеджей, стоящих по сторонам от тропинки. Влада всматривалась во дворы и окна, но все выглядело пустым и каким-то перепуганным, притихшим.

Где-то на этой тропинке она встретила однажды, два года назад, Эмму Бертилову, мать Егора. И судя по тому, что одета та была по-домашнему, в халат и тапки, отошла от своего дома она совсем недалеко. Жили Бертиловы скромно, и вряд ли их дом мог выглядеть, как богатый коттедж, вроде тех, что которые виднелись за заборами.

Пройдя до самого края тропинки, где обрывался лес, и начинались заросли кустарника, Влада начала паниковать: ничего похожего на дом Бертиловых так и не нашлось.

Пришлось повернуть обратно и снова идти по тропинке, пристально вглядываясь в каждый дом. На какой-то момент Владу захлестнул страх, что она не найдет жилище троллей, что после гибели Егора его мать уехала, а дом попросту снесли, разобрали и теперь это место заросло травой.

Стоило ей так подумать, как за ярко-багровым кустарником показалось очень странный коттедж. Она уже заметила его, когда шла в обратную сторону, подумав, какой он вычурный даже для этой улицы и выделяется из других. Чем-то он напоминал дом Мурановых, только был гораздо выше, и у него было несколько башенок, а не одна. А самое главное: если присмотреться, то дом чуть колыхался в сумерках на ветру, так что его можно было принять за собственное головокружение.

– Да вот же он! – закричала Влада самой себе и бросилась к дому.

Незапертая калитка хлопала на ветру, издавая пронзительный скрип, и Влада вбежала в запустелый двор.

Ну, конечно же, это был тролльский морок! Он, как сетка, обволакивал дом и еле держался под порывами сильного осеннего ветра. Достаточно было протянуть руку к зеленоватой дымке, и шикарный особняк сморщился, пополз набок, а потом новый порыв ветра подхватил его и унес, разметав на куски.

И то, что открылось, – несомненно, было домом Бертиловых. Обветшалый двухэтажный домик, обитый потемневшими деревянными досками, которые тролли не красили и не подновляли, предпочитая попросту навесить сверху морок – самое главное, чтобы он смотрелся лучше дома Мурановых. Как же это было похоже на Егора, который вечно соревновался с Гильсом!

Около дома скрипели на ветру старые качели, к которым вместе с дождем прилипли мокрые сосновые иголки и пара принесенных ветром красных кленовых листьев. Влада сняла их, будто выпуская на волю – и вздрогнула, увидев под одним из них процарапанное на железе слово: «ЕГОР».

Постояв с минуту у рассохшейся, но все-таки запертой двери, Влада обошла дом, ступая по жухлой траве и заглядывая в окна. Потом вернулась к двери и постучала в нее, хотя и так было понятно, что дом пуст. Нажала ладонью на дверь – и та неожиданно поддалась, открыв темное и холодное нутро дома, где пахло сыростью и пылью.

– Кто-нибудь, эй? – шепотом позвала Влада на всякий случай, но дом молчал.

Зоркость вампира сейчас бы очень пригодилась: ей пришлось, спотыкаясь, бродить в темноте. Еще никогда до сих пор Владе не доводилось бывать в жилище троллей, а для этого нужны были крепкие нервы. Морок, слетевший с наружного облика дома, обнажил его сущность, но показная дворцовая роскошь все еще оставалась нетронутой внутри.

Влада растерялась, отворив одну из дверей и вдруг оказавшись в невероятных размерах зале с малахитовыми колоннами – как картинка с репродукций про Эрмитаж. Но стоило только моргнуть – и морок рассыпался, будто истлевшая плоть. Зала исчезла, съежилась, еще миг – и перед глазами была убогая кухонька с облезлыми стенами и немытой посудой в раковине. Все правильно – как учили на троллеведении, – морок тролля не держится долго, если его не подновлять. А здесь подновлять уже давно было некому…