взаимосвязь образования и показателей рождаемости, можно было наблюдать в Соединенных Штатах. В 1910 году Рокфеллеровская санитарная комиссия запустила масштабную кампанию по уничтожению анкилостомы на юге США. Этот кишечный паразит снижал внимательность школьников, и его уничтожение повысило их способность учиться и успешно завершать обучение. Иными словами, если эта кампания была успешной – а она была таковой, – мы должны наблюдать повышение окупаемости вложений в человеческий капитал этих детей. При сравнении изменений в уровне рождаемости в районах, испытавших положительное влияние этой кампании, и сходных районах, где кампания не проводилась, становится очевидно, что более высокая окупаемость вложений в образование детей действительно приводила к снижению рождаемости[143].

Влияние баланса количества и качества на снижение уровня рождаемости также наблюдалось в других странах, таких как Китай, Франция, Англия, Ирландия и Корея, равно как и в межстрановом анализе развивающихся стран в последние десятилетия[144]. В частности, данные из Англии за 1580–1871 годы показывают, что рождение каждого следующего ребенка снижало вероятность того, что другие дети в семье научатся читать и писать и займутся квалифицированными ремеслами[145]. Сходным образом данные из Китая XIII–XX веков свидетельствуют, что дети, рожденные в малых семьях, чаще пробовали сдать сложные экзамены для поступления на китайскую государственную службу[146].

Воздействие человеческого капитала на производительность труда, несомненно, было не единственной причиной инвестиций родителей в образование своих немногочисленных детей. Как отмечалось в предыдущей главе, люди на протяжении тысячелетий вкладывались в образование в силу религиозных, культурных и национальных амбиций, и это, безусловно, оказывало влияние на рождаемость и технический прогресс. Тем не менее вложения в человеческий капитал и создание систем народного просвещения неслучайно получили особое распространение в промышленно развитых странах в конце XIX века. Точно так же неслучайно это произошло одновременно с началом демографического перехода.

Однако была еще одна важная причина: сокращение гендерного разрыва в оплате труда и увеличение найма женщин на оплачиваемую работу.

Сокращение гендерного разрыва в оплате труда

Сегодня, спустя более полувека после того, как дискриминация в оплате труда признана незаконной в Соединенных Штатах и Великобритании, несмотря на то что женщины достигают более высокого уровня образования, чем мужчины, в обеих странах и по всему миру они продолжают получать в среднем более низкую заработную плату, чем мужчины. Этот гендерный разрыв в оплате труда стал результатом действия различных факторов: большей занятости мужчин на руководящих позициях и в более высокооплачиваемых секторах, неблагоприятного влияния отпуска по уходу за ребенком на продвижение по службе и количество оплачиваемых рабочих часов, а также прямых форм дискриминации.

Не так давно, однако, гендерный разрыв в оплате труда был больше, чем сегодня, и значительно сократился по всему миру он только тогда, когда начался второй этап индустриализации. В 1820 году работающая женщина в США в среднем получала лишь 30 % от заработка мужчины. В 1890 году общий заработок женщин составлял 46 % от заработка мужчин, а ко Второй мировой войне возрос примерно до 60 %[147]. Возможно, в этом нет ничего удивительного, но сокращению разрыва между оплатой труда женщин и мужчин способствовало открытие женщинам более широкого доступа к образованию. В 1840 году в Великобритании грамотными были 67 % мужчин и 50 % женщин, но к концу века этот разрыв существенно уменьшился: грамотными стали более 90 % мужчин и женщин[148]. Сходные тенденции наблюдались во всех западноевропейских странах, которые проходили через индустриализацию, и в развивающихся странах по всему миру в XX веке[149].

Различные экономические, культурные, институциональные, законодательные и социальные факторы внесли свой вклад в сокращение гендерного разрыва в оплате труда[150]. В частности, механизация производственного процесса снизила важность низкоквалифицированного тяжелого ручного труда, который традиционно считается мужским, и вместе с повышением значимости активного умственного труда сгладила гендерные различия в оплате и образовании. В дополнение к этому широкий доступ к образованию наряду с принятием законодательства, направленного на защиту прав собственности в экономике в целом, заложил основу для предоставления женщинам избирательного права и в конечном счете для законодательного запрета гендерной дискриминации и ее осуждения как морально неприемлемой.

В начале XIX века, когда автоматизация текстильной промышленности снизила спрос на произведенные вручную ткани, которые изготовлялись женщинами в домашних мастерских, в Англии гендерный разрыв в оплате труда увеличился, и с учетом этого возросла и рождаемость[151]. Однако за последующее столетие гендерный разрыв в оплате труда существенно сократился, отчасти благодаря стремительной механизации процесса производства и повышению важности умственных навыков[152]. На протяжении почти ста лет, с 1890 по 1980 год, в США действительно наблюдался рост занятости женщин по сравнению с занятостью мужчин в тех секторах, где ощущалось воздействие быстрого технического прогресса[153].

Повышение женских заработков привело к возникновению противоборствующих эффектов в отношении рождаемости. С одной стороны, оно облегчило финансовое положение домохозяйств и позволило семьям заводить больше детей – это был эффект дохода. С другой стороны, более высокие заработки увеличили альтернативные издержки более раннего брака и ухода за детьми, что привело к повышению брачного возраста и снижению рождаемости – так проявился эффект замещения. Поскольку исторически во многих культурах тяготы воспитания детей ложились преимущественно на плечи женщин, эффект замещения неизбежно подавлял эффект дохода, и рождаемость снижалась[154].

Сокращение гендерного разрыва в оплате труда дополнительно стимулировало снижение рождаемости, запущенное повышением отдачи от человеческого капитала. Данные переписи населения, прошедшей в 1911 году в Англии и Уэльсе, свидетельствуют, что рождаемость также снижалась по мере увеличения возможностей трудоустройства для женщин и сокращения гендерного разрыва в оплате труда[155]. Сопоставимые закономерности выявляются при изучении работы текстильных фабрик в Германии в 1880–1910 годах[156], в США в 1881–1900 годах[157], а также в Швеции в 1860–1955 годах[158].

Эти богатые исторические свидетельства говорят в пользу того, что технический прогресс привел к повышению отдачи от вложений в человеческий капитал, сокращению гендерного разрыва в оплате труда, отказу от детского труда, увеличению ожидаемой продолжительности жизни и усилению миграции из сельской местности в города, а эти тенденции, в свою очередь, внесли свой вклад в сокращение рождаемости в процессе демографического перехода.

Но как все эти масштабные трансформационные процессы повлияли на повседневную жизнь обычных семей?

Семейные истории

Представьте три семьи, быт каждой из которых отражает отдельный исторический период с характерными для него уровнями рождаемости, образования и жизни. Первая семья живет в мальтузианскую эпоху, когда экономическое благополучие населения в долгосрочной перспективе остается неизменным, а излишки ресурсов всегда направляются на воспитание большего количества детей. Вторая семья живет на заре промышленной революции, в период, когда излишки