Когда ощущений коснулся чужеродный голод, Йолинь замерла. Неужели опять?! Еще раз она этого точно не переживет! Но каково же было ее удивление, когда вслед за ощущениями последовал едва внятный, приглушенный писк, доносившийся из недр норы, рядом с которой лежал зверь.

На нетвердых ногах принцесса вновь поднялась и, сама толком не понимая, что делает, решительно полезла внутрь логова. Она легко могла протиснуться внутрь, перемещаясь на четвереньках. Лишь правой рукой, что совсем недавно гладила погибшее животное, пыталась ощупывать то, что было впереди, уж слишком темно было вокруг. Она как раз вытянула ладонь, когда в руку уперлось что-то мокрое и прохладное. Нос, определенно маленький носик, тщательно обнюхивал ее ладонь – и столько всего произошло в этот краткий миг для самой Йолинь. Одно прикосновение к другому существу, что своими ощущениями признавало ее как родную, свою. Именно в этот момент принцесса поняла совершенно точно: одна она отсюда не уйдет.

Она попыталась убрать руку, чтобы ухватить животное, но в этот самый момент по ладони заскользил влажный шершавый язычок. Когда-то Йолинь думала, что животные не способны ни на чувства, ни на что-то, даже отдаленно напоминающее мысли. Как же она была слепа! Чувствуя всю ту неподдельную радость, что сейчас буквально излучал щенок погибшей волчицы, она и сама не могла сдержать эмоций. Конечно, он радовался родному запаху на ее руке, пусть так. Но теперь ей ужасно хотелось, чтобы точно так же он реагировал и на нее саму. Ведь это так ценно, когда кто-то тебе по-настоящему рад, ждет и скучает. Пусть она никогда не найдет этого среди людей, неважно, зато у нее будет тот, кто всегда покажет ей свою искренность без маскарада из лживых улыбок и холодных, ничего не значащих объятий. Конечно, при условии, что она выберется живой из этого богами забытого места. Сейчас в вымершем лесу, превратившемся за последние сутки для Йолинь в настоящую Вселенную, где нет никого и ничего живого, настоящего, она нашла искру, которая была так важна, чтобы не сбиться с пути.

– Эй Суми о[1], – шепнула она в темноту, говоря на родном языке то, что чувствовала.

Кое-как ей удалось вытащить существо из глубокой норы, из которой, по всей видимости, выбираться ему еще не доводилось. Слишком маленький, если сравнивать с его мамой. Размером с кошку, тощий и голодный, судя по тому, с какой силой заныло в животе у самой принцессы, стоило взять щенка в руки. Серая шерстка спуталась в невообразимый колтун. Щенок часто дышал, и стоило ему оказаться снаружи, тут же зажмурился и заскулил.

– Тэ кио, тэ кио[2], – зашептала она, положив руку на маленький круглый животик.

Странный порыв нежности захватил Йолинь в этот момент. Еще никогда в жизни она так не хотела о ком-то позаботиться, дать почувствовать защищенность в ее руках. На краткий миг ей показалось, что эта невероятная, щемящая сердце нежность срывается с кончиков пальцев и перетекает к маленькому существу на ее руках. Каково же было ее удивление, когда она вдруг ощутила, что животное воспринимает это.

– Об этом я точно подумаю чуть позже, – негромко пробормотала она, опускаясь на колени и кладя щенка у самого выхода из норы.

Йолинь сняла жилет, что надела перед выходом из дома Рика, а следом и рубаху, после чего вновь надела его, а из рубашки наскоро соорудила своеобразную сумку, связав рукава и полы в тугой узел. Подошла к телу погибшей волчицы и провела рубашкой по густому меху, надеясь, что запах матери поможет успокоить животное…

– Нет, не животное – Суми, теперь я буду звать его так, – кивнув собственным мыслям, она продела через получившуюся сумку шею и одну руку, легко подхватила щенка, который, по всей видимости, и сам успокоился и уже мирно сопел на земле. – Неужели это из-за меня? Он почувствовал и потому уснул? – изогнув бровь, вновь заговорила она. – Неважно, сейчас совсем неважно, – отмахнулась она от собственной догадки. – Теперь мне точно нужно выбраться. Очень нужно…

И снова в путь, только теперь, когда на руках она держала чудом уцелевшего щенка, ей казалось, что она уже не имеет права на ошибку. Словно тяжесть сумки, что свешивалась через плечо, придавала сил, пробуждала доселе незнакомое чувство ответственности за чужую жизнь.

* * *

– Дальше только мертвая земля, – заговорил Саймон, подходя ближе к давно высохшим елям, что сплотились на границе еще живого леса. – Она точно жива? – спросил он, оборачиваясь к Рику, который уже спешился с лошади. Поверить в то, что человек, тем более хрупкая девушка, могла выжить в обычном лесу Севера, было уже чем-то невозможным, а если говорить о выживании в мертвых землях, то легче поверить в то, что их мир круглый!

– Да, если бы это было не так, то я бы почувствовал. Дальше придется идти пешком. Камил и Старис, вы будете ждать нас здесь, Саймон и Беррок, идете со мной.

Рик и сам с трудом верил в собственные слова. Если она до сих пор жива, то ее под руку ведут сами боги!

– Выдвинемся сейчас? – с готовностью отозвался один из братьев.

– Нет, сначала я должен определиться с направлением…

Устало потерев лоб, Рик, опустившись на корточки, положил ладони на прелую листву. Каждые несколько сотен метров он делал это, ловя угасающий след принцессы, словно с каждым часом она растворялась в окружающем пространстве. След ускользал, был неточным, но объяснения у Рика этому не было. Все, что ему оставалось, – это раз за разом пытаться отыскать его вновь, после удержать столько, сколько сможет, и опять искать.

– Надеюсь, все помнят правила перехода по мертвой земле? – на миг оторвавшись от своего занятия, спросил Рик.

Северяне коротко кивнули. Каждый из них знал, что двигаться придется быстро и тихо, никакого общения, только шаг в шаг ступать за Властителем из одного «коридора» в другой. Единственным, кто способен провести их через это место, был Рик, каждый из братьев знал это очень хорошо. Но больше всего присутствующих поражало не это, а то, каким образом маленькой слабой аирчанке удалось прожить в их лесу уже два дня? Как такое в принципе может быть?!

Спустя два часа трое северян растерянно взирали на следующую картину: на небольшой поляне, у самого своего логова, лежала мертвая тварь. Кто-то несведущий назвал бы животное волком. Огромным белоснежным, отличающимся от своих собратьев, но несомненно волком. Строго говоря, предки твари и были волками, пока