— Подожди, — сказала я.

Подняла телефонную трубку и набрала номер:

— Ник, это Миранда… да… да, чувствую себя значительно лучше, спасибо. Сожалею обо всем случившемся, не понимаю, что на меня нашло, думаю, устала… Слушай…

Шел дождь. Он шел, когда мы появились в аэропорту и встали в очередь на речной трамвай, который должен был довезти нас до города. Небо было свинцово-серое. Проливной дождь непрестанно барабанил по дороге, заливая нас потоками воды. Одежда промокла через тридцать секунд. Дождь скатывался по шее. У Ника волосы прилипли к голове. Дождь лил не переставая, пока мы находились в речном трамвае. И впервые город предстал перед нами как расплывчатое пятно, как город-призрак, поднимающийся из воды. Гостиница была в пяти минутах ходьбы от остановки речного трамвая, и мы тащили на себе багаж — легкая одежда и ничего водонепроницаемого — вдоль узкого канала, в котором все лодки были пришвартованы к берегу и закрыты брезентом.

Дождь шел каждый день. Мы бегали в церкви и художественные галереи, а в промежутках укрывались в маленьких кафе, где пили двойной кофе, сваренный в экспресс-кофеварке, или горячий шоколад. Я мечтала о длинных, неторопливых пешеходных прогулках по лабиринтам каналов, с остановками на мостах, откуда, опираясь на перила, можно было бы полюбоваться проплывающими лодками, о сексе под тонкими простынями при закрытых ставнях, через которые просвечивают солнечные лучи. Мы истратили слишком много денег на ленчи, которые были первоначально задуманы как пикники с хлебом и сыром или кусочками пиццы, потому что оказалось приятнее посидеть где-нибудь в закрытом помещении час или два с меню для туристов, состоящим из трех блюд, и кувшином домашнего вина. Ник купил мне кожаный кошелек и стеклянное кольцо на большой палец. Я фотографировала его, когда он, насквозь мокрый, стоял на мосту Риальто. Ночью мы заходили в крошечные ресторанчики и потом отправлялись спать под звуки дождя, непрерывно барабанящего в небольшие окна нашего номера. Каждое утро и каждый вечер в течение пяти минут он чистил зубы зубной нитью. Во сне он храпел. Любил шоколад и мороженое.

Иногда дождь внезапно прекращался, через завесу облаков выглядывало солнце. Под солнечными лучами лужи начинали блестеть, вздувшиеся от дождя каналы покрывались рябью, на камнях выступала сырость. Это был самый тихий, прекрасный город из всех, где мне доводилось когда-либо побывать. Один или два раза я поймала себя на мысли, что хотела бы оказаться здесь одна, не беспокоясь о наших отношениях. Я ходила бы и ходила по опустевшим дорогам, не произнося ни слова, впитывая все новые и новые впечатления. Я бы не возражала и против дождя.

Они все еще были на прежнем месте, когда я вернулась в воскресенье днем. На самом деле казалось, что они еще прочнее обосновались, чем раньше, вещи, принадлежащие им, были разложены по полкам, в стиральной машине их грязное белье, зубные щетки в кружке с картинкой лондонского метро. Две толстые стопки на столе оказались приглашениями на церемонию бракосочетания, которая должна состояться в субботу 13 декабря в 16.00. Они составляли список приглашенных, перечень решений, которые необходимо принять, и дел, которые нужно выполнить. Вокруг них царила атмосфера суматохи и возбуждения.

Я распаковала вещи и пошла навестить Лауру, но там было несколько друзей Тони, поэтому приблизительно через полчаса я вернулась обратно. Сказала Брендану и Кэрри, что у меня болит голова. Приготовила себе омлет и чашку чая и отнесла в свою комнату, захлопнув за собой дверь. Села на кровать, слушая телевизор за дверью, звонки телефона и ответы на них, льющуюся воду, смех и скрип пружин дивана-кровати. Поковыряла омлет, пока он не остыл и стал неаппетитным, и уставилась на книжные полки и стопки бумаги на письменном столе неподвижным взглядом. Неужели я все выдумала, или же все стало выглядеть иначе, словно кто-то приложил руку? Я выключила свет и лежала в темноте. Брендан очень громко смеялся, будто хотел, чтобы его услышали. Как если бы хотел, чтобы я услышала его.

Впрочем, на следующее утро они рано ушли в дом, который покупали. Сказали, что хотят сделать замеры для занавесок и книжных полок, успеть до десяти часов, когда Кэрри уходит в офис. Я решила прийти на работу позднее обычного, чтобы побыть одной в квартире.

Позднее я снова перебирала в уме все, что делала в этот приятный, спокойный, свободный час до ухода из дома. Привела в порядок кухню-гостиную, положила пуховое одеяло и простыни в высокий угловой шкаф, сложила диван-кровать, впихнула разбросанную одежду в сумки, вымыла тарелки и бокалы, грязные с вечера. Широко открыла окна, чтобы проветрить комнату и избавиться от непривычного запаха, протерла керамическую плитку, пропылесосила ковер. Потом долго была в ванне и вымыла голову. Я вытащила пробку и вымыла ванну перед тем, как сесть позавтракать, в халате, с полотенцем на голове, закрученным в виде тюрбана. Съела остатки мюсли с йогуртом, выпила большую чашку кофе. Даже подогрела молоко для кофе. Затем оделась, вычистила зубы, надела комбинезон и ушла, закрыв за собой дверь. Знаю, что сделала все это. Твердо помню.

Я все еще продолжала работать в большом доме, расположенном в Хэмпстеде. В обед заскочил Билл и пригласил на салат. Закончила работу в половине шестого, привела в порядок кисти и поехала домой. В этот вечер я не встречалась с Ником, Кэрри что-то говорила о походе в кино, поэтому я думала, что смогу провести время в одиночестве, к чему страстно стремилась. Можно пойти куда-нибудь послушать музыку. Почитать книгу. Побездельничать.

Было около половины седьмого, когда я остановилась перед домом. Свет не горел, занавески не задернуты. У меня поднялось настроение. Я бегом поднялась по лестнице и сразу, как только распахнула дверь, услышала это. Звук капель, бренчание. Потек кран? Хотя звук был не такой, как от текущего крана; он был мощнее, более сложный. Затем сделала шаг внутрь. Вода была везде. Пол кухни был залит слоем воды глубиной в дюйм, и ковер насквозь пропитался водой, которая выступила на поверхность, как только я ступила на него. Вода текла из-под двери ванной. Я открыла ее и шагнула в поток; останки книги, которую я читала в ванне этим утром, плавали рядом с унитазом вместе с рулоном туалетной бумаги, размякшей в кашицу. Вода переливалась через край ванны непрерывным водопадом. Кран горячей воды был наполовину открыт. Я вброд пробралась через ванную комнату и закрыла кран, затем погрузила в воду руку, прямо в рукаве куртки, чтобы найти пробку. Меня тошнило, мне было плохо, меня терзали непереносимые муки, и тут я вспомнила о квартире внизу, мне стало еще хуже. Я нашла совок для мусора и стала собирать им воду с пола, выливая ее в ванну.

Сорок пять минут ушло на то, чтобы собрать большую часть воды с пола ванной. Я везде расстелила газеты, чтобы они впитали остальное, и приступила к кухне. Тут и позвонили в дверь.

Сосед разразился громкими криками еще за закрытой дверью. Прошлепал через ковер, продолжая орать на меня. Лицо побагровело. Я думала, что у него начнется сердечный припадок или приступ, либо его разобьет паралич и он умрет на месте.

— Извините, — говорила я, не в силах вспомнить его имя. — Простите. Я не знаю, как…