Пока что все складывается на редкость хорошо: атаман потеряет абсолютную поддержку подчиненных, а эти маленькие ублюдки еще получат свое, причем ответ нефтяников будет в сто крат яростней и злее.

Еще Спасс узнал, что раз в год, на зиму, оборванцы в лице охотников и рыболовов объединяются под общим командованием. Вопрос «чьим?» даже не возникал, ведь было совершенно очевидно: такие «перекати-поле», как охотники, вряд ли способны сплотить вокруг себя большую группу и уж тем более держать ее в ежовых рукавицах. Видимо, «обезьянки» объединяются под руководством кого-то из рыбаков и, наверное, где-то в окрестностях большого водоема, ведь эти водоплавающие очень не любят надолго покидать свои ржавые корыта.

А о чем это говорит?

Что зимой их всех можно застать в одном месте. Конечно, они могут и даже будут обороняться, драться, но что могут их копья и стрелы против настоящих ружей и автоматов нефтяников, а также против железных автомобилей, которых у нефтяников – целый парк? Существовала возможность, что припрятанное в недрах кораблей рыбаков и кунгов охотников окажется посерьезнее виданных ранее самодельных ножей, копий из арматуры, «гвоздатых» дубинок, имитирующих бейсбольные биты, и самопальных арбалетов, но Спассу казалось, что, обладай кочевники подобным оружием, они бы давно снарядили захватнический рейд в сторону богатых бензином и нефтью с газом соседей. А пока о таких случаях не рассказывали, Константин был склонен преуменьшать воинственность и кровожадность «дикарей».

Если не иметь под боком пару покинутых военных баз, то очень сложно разжиться оружием в разрушенном мире.

Другими словами, если «обезьянки» заново изобретают оружие, то вряд ли у них имеется неумолимое и неимоверно мощное творение индустриального мира, закат которого случился двадцать лет назад. Если они пытаются выстругать из палки копье, то ни разу в жизни не пользовались простым «калашом». А о станковом пулемете могли слышать только в сказках, рассказанных еще не до конца одичавшими взрослыми.

– Ничего, утырки мелкие, – еле слышно прошептал Спасс, глядя, как на фоне снежной бури, бушующей за окном, раскачивается перед ним елочка, когда-то пропитанная ароматизированным веществом, давным-давно выветрившимся. – Ничего! Когда-нибудь у старого майора время появится и на вас. А то ишь, разбаловались, чертяки! К ним с протянутой рукой, а они, как варвары, – дубину с гвоздями в лицо… Суки!

– Простите, Константин Семенович, вы что-то сказали? – спросил водитель Семен Орешкин. Мужик и боец крутой, но… не подходящий для обработки. Слишком честный и преданный лишь атаману. Пока авторитет главаря не подорван, с этим типом лучше и не разговаривать о смене режима, вернее, атамана…

– А? – переспросил бывший майор и поднял брови. Пятидесятилетний мужчина даже не повернул головы, продолжая смотреть холодными, льдистыми светло-серыми глазами сквозь окно «Тойоты» на заснеженную местность и проплывающие мимо силуэты мертвых автомобилей и домов, стоящих вдоль Ярославского тракта.

Спасс с бойцами ехали домой, автомобиль был нагружен шкурами и мясом, и вроде бы, несмотря на поражение от пацанов, они возвращались в Ярославль с выполненной задачей. Мужики были довольны, что варвары их не убили, а даже выполнили свою часть сделки, и только Спасс расставлял по гигантскому шахматному полю неизвестные ранее фигуры. Два года он уже в составе нефтяников и почти смог стать правой рукой атамана Арушукова. А вот чтобы самому стать атаманом и занять место главаря нефтяников, все эти два года Константину не хватало информации, которую бывший майор и узнал в течение сегодняшнего рейда к Рыбинску.

– Что-то сказали, спрашиваю? – повторил Семен, внимательно глядя на дорогу и поворачивая руль «Тойоты».

– Не-не, я так… о своем, – замотал головой Константин. Помолчал, а потом положил руку на предплечье водителя. – Ты, Семен, давай, Гвоздя поменяй…

– Так это… – хмыкнул Орешкин, – Дениске там еще полчаса дежурить. Мы же по два часа за пулеметом…

– Давай, Семен, давай, – настойчиво перебил Спасский. – Полагаю, надо сделать скидку на погоду. Смотри, вьюга какая. Уменьшим время дежурства до часа. Согласен?

– Э-э-э… – недовольно протянул Орешкин, но открыто возразить побоялся. Все-таки после священника правая рука атамана! – Хорошо, Константин Семенович.

– Молодец! – похвалил бойца Спасс, когда тот остановил «Тойоту» и поменялся с дозорным в кузове. Когда занявший место водителя Гвоздев немного согрелся, бывший майор осторожно завел свой опасный разговор, предварительно сняв с предохранителя спрятанный в кармане куртки «ПМ». Раскрасневшийся от ветра бородатый бугай с каменным лицом смотрел вперед. Спассу даже хотелось пощелкать пальцами перед его носом, чтобы удостовериться, что Денис его слышит.

– Денис, я давно с интересом наблюдаю за тобой. И знаешь… – Константин Семенович выдержал театральную паузу. – Знаешь, что я заметил?

После минутного ожидания от Гвоздя ответного вопроса «что?» Спасс продолжил:

– Ты хороший мужик, Денис. Смышленый, исполнительный, молчаливый и… – Молчаливый, словно подтверждая эти характеристики, все еще молчал, вызывая у Константина раздражение. – И еще ты не умеешь скрывать эмоции. Так вот, я вижу, что временами ты очень недоволен нашим атаманом.

– Это так заметно? – пробубнил Гвоздь.

– Бросается в глаза тем, кто умеет наблюдать, – кивнул бывший майор, довольно выдохнув. Наконец-то он нашел, за что зацепиться.

– Я предупреждаю, Константин Семенович, – тихо, но грубо и твердо сказал Денис, не поворачивая головы. – Я не собираюсь перед вами отчитываться за свои эмоции. Мне все равно, что думаете вы, атаман и все остальные в радиусе ста километров. Мне было насрать, что Арушуков привлекает детей на службу, ломает их, мучает, вообще плевать на то, что он приказывает убивать сирых, убогих, больных, инвалидов и стариков. Мне на это насрать с высокой колокольни. Но вот за то, что он наказывает по всей строгости людей, которые у него служат, которых он решил защищать и кормить, которые побросали все свои дела и вступили в ряды этих гребаных нефтяников, я с него спрошу. В первый раз наказал бойцов и одного казнил за то, что какая-то баба взорвала цистерну, а ее не отловили. Во второй – казнил команду автомобиля, потому что все вместе упустили неизвестных на военном тягаче. Но если он еще кого из нас… из наших братьев накажет, я либо уйду, либо… либо за себя не отвечаю!

Вот это накипело!

Константин отчетливо помнил, как они гонялись всем составом за тягачом чужаков и упустили его. Арушуков тогда очень разъярился, ведь буквально неделей ранее они так же упустили неизвестную, взорвавшую цистерну с газом и угнавшую его любимый желтый «Хаммер».

Спасс слегка опешил от такой подробной исповеди бойца. Майор не ожидал, что за столь непроницаемой личиной скрывается умный человек, умеющий складывать слова в правильные и длинные предложения. Что ж, не все люди и не всегда показывают настоящую суть. Это Константин знал по себе. А столь эмоциональный рассказ дал майору новые фигуры для шахматной доски.