litbaza книги онлайнКлассикаЗимний путь - Жауме Кабре

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 17 18 19 20 21 22 23 24 25 ... 59
Перейти на страницу:
на свет. В этом ее истинная ценность, сын мой. Вози ее с собой везде и покажи ее своим детям и детям своих детей, чтобы и они подумали, быть может, о бедной своей бабушке. Тебе же картина будет напоминать о том, откуда ты родом, ведь нет смерти страшнее, чем забвение.

Барух Ансло отложил письмо и развернул картину. На портрете скряга Мартен подыскивал в своей Дьявольской книге, какому простофиле продать бриллиант в три раза дороже истинной его стоимости, и записывал в столбик прибыли те деньги, которые он вычитает из моего жалованья из-за того бриллиантика, который необъяснимым образом пропал полтора года тому назад.

Барух Ансло встал и подошел к огню. Он чувствовал себя униженным проницательностью старика. После долгих колебаний он распечатал и другой конверт и стал внимательно изучать тайные списки. К полуночи, когда мороз уже выбелил городские улицы, у Баруха Ансло появился ряд идей, но их нужно было еще продумать.

Решение пришло к нему назавтра, когда, несмотря на шаббат, он прогуливался вдоль Епископского дворца, топча грязный снег, переодетый Бенедиктом Ольсоном, и Божий промысел остановил его у каштана, ветви которого были изрядно обморожены, как раз когда, славен будь Господь, возле дерева остановилась коляска епископа, возвращавшегося в город. Его преосвященство Иоганн Христоф Гётц, защитник Креста и епископ Мюнстерский, вышел из коляски в сопровождении своего секретаря; он желал посмотреть на каштан, плачевным состоянием которого, по-видимому, был весьма обеспокоен. Он пощупал его ствол, что-то сказал секретарю, который в ответ кивнул, и Барух Бенедикт увидел, как они снова садятся в коляску и подъезжают ко дворцу, расположенному всего в ста метрах оттуда. При виде монсеньора епископа Барух Бенедикт от изумления даже рот раскрыл. Придумывать было больше нечего, оставалось только найти умелого столяра.

– Как вы сейчас увидите, мой господин, – провозгласил Барух, указывая на мольберт, накрытый простыней, реквизированной с постоялого двора, – гениального Рембрандта озарила идея таким образом увековечить свое известное всем обращение в католическую веру…

– Я не знал, что он принял католичество.

– Молва, мой господин, – перебил Барух Бенедикт Ансло Ольсон, – всегда плетется в хвосте у истины. – И, не давая собеседнику выразить свое восхищение красотой и силой афоризма, продолжал: – В честь этого знаменательного события мастер решил запечатлеть на холсте его преосвященство монсеньора Гётца.

Отточенным движением он откинул простыню, и взору епископского секретаря предстал развернутый холст, натянутый на подрамник и вставленный в простую, без прикрас, и все же величественную раму. Его преподобие в изумлении раскрыл рот. Он поглядел на Баруха, снова уставился на холст и проглотил слюну.

– Но ведь Рембрандт никогда к нам не заезжал, – проговорил он. – Вы, господин…

– Геррит ван Ло, из Веспа, – смиренно ответствовал Барух Бенедикт Ансло Ольсон из Амстердама.

– …господин ван Ло, знакомы с его преосвященством?

– Да, я имею честь гордиться его знакомством.

– Но ведь Рембрандт ни разу не был в Мюнстере!

– Мои глаза сослужили ему службу. – Смиренно потупившись, он продолжал: – Я был в Мюнстере в день рукоположения его преосвященства по поручению мастера, который прислал меня для того, чтобы я детально описал ему черты его лица. По возвращении в Амстердам я во всех подробностях объяснил господину ван Рейну, как выглядит его преосвященство, и мастер решил, дабы избежать досадных несоответствий, что напишет его фигуру чуть поменьше и придаст большее значение его ореолу святого и мудрого человека.

– Ну просто вылитый, – все никак не мог прийти в себя от изумления епископский секретарь.

– Этой картиной мастер Рембрандт хотел почтить всех тех мудрецов, которые, подобно его преосвященству, проводят лучшие часы дней, а вероятно, и ночей за изучением философии и священной теологии и ищут путь к истине в ученых древних книгах. – Он воздел палец и заключил: – Представляете, маэстро Рембрандт с начала и до конца прочел Tractatus philosoficus[47] Гётца.

– Невероятно, – в приступе откровенности выпалил секретарь. – А я, как ни бился, не сумел.

– Обратите внимание, – настаивал Барух Бенедикт Геррит Ансло Ольсон ван Ло, – книга, которую держит в руках на портрете его преосвященство, – это Summa Theologica[48] Фомы Аквинского. Вследствие чего главным действующим лицом картины является не только его преосвященство епископ Гётц, но и сама комната, и царящая в ней атмосфера. – Он указал на нее с видом эксперта. – Именно поэтому в цветовой гамме доминирует темная охра и наше внимание сосредоточивается на точке схода – на окне, откуда проникает сияющий свет, который Всемогущий Господь дарует нам каждый день.

– Действительно, очень красиво.

– Видите, мой господин? Вот лестница, которая спускается из этой в некотором смысле башни слоновой кости в наш мир, где мы, простые смертные, бесславно прозябаем от мудрости вдали.

– Я хотел поинтересоваться, почему вы предлагаете нам ее приобрести, если…

– По окончании работы мой мастер сказал мне, Геррит, сын мой, у этой картины есть особое предназначение. Доставь ее к его преосвященству епископу Мюнстера как дань уважения городу, который сумел сохранить верность католичеству в самые тяжелые времена.

– Я в первый раз вижу картину Рембрандта. В наших краях больше известен Рубенс.

– Знатоки утверждают, что никто, кроме мастера ван Рейна, не умеет изображать на полотне воздух.

Он был прав, комнату наполнял воздух, пространство, свет, контрасты света и теней. Картина была великолепна.

– Дар вашего учителя кажется мне невиданной щедростью. Передайте ему, что его преосвященство с благодарностью примет подарок и дань уважения.

– Видите ли, – вкрадчиво проговорил Барух Бенедикт Геррит Ансло Ольсон ван Ло, – учитель велел мне предложить эту картину его преосвященству за пять тысяч голландских флоринов, несмотря на то что она стоит в три раза дороже.

– Понятно. – Епископский секретарь снова поглядел на полотно, умело расположенное неподалеку от окна. – А если бы его преосвященству не захотелось платить такие деньги?

– Он со слезами на глазах сказал мне, что в случае, если нам не удастся прийти к согласию, я должен скакать прямо в Рим и предложить эту картину лично папе Александру.

– За ту же цену?

– Вдвое дороже.

Секретарь нагнулся к картине поближе, чтобы полюбоваться крохотной деталью. Потом отошел на несколько шагов, чтобы видеть ее всю. Глаза его сияли, как бриллианты.

– А как мастер Рембрандт назвал эту картину?

Его собеседник на мгновение замешкался и сделал вид, что поперхнулся.

– «Философ». – И еще раз закашлялся. – «Философ Гётц», – договорил он по окончании приступа притворного кашля. – Из уважения к его преосвященству, широко известному своими познаниями в области философии. – На этих словах секретарь впервые оторвался от картины и посмотрел Баруху в глаза. Тут ему все стало ясно.

2

В Мюнстере, возлюбленные братья мои, я понял, до

1 ... 17 18 19 20 21 22 23 24 25 ... 59
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?