Это был очень своеобразный договор: главные его пункты посвящены исключительно торговле. Оговаривался и порядок службы русов в византийских войсках.

И еще одно… В этом договоре стороны обещали не грабить разбившиеся суда, а помогать потерпевшим кораблекрушение, обещали возвращать друг другу беглых рабов, договорились о порядке наказаний за совершенные против друг друга преступления.

Но начиналось-то с торговли, и неудивительно. Потому что самыми крупными оптовыми купцами в Византии были сами же киевские князья.

В ноябре, когда встанут реки, князь и его дружина ехали по покоренным ими землям, собирали дань. Вернуться старались до марта — апреля, до весенней распутицы. А с весенним половодьем — в путь! Собранную дань сбывали в Византию по этому южному отрезку пути «из варяг в греки»: от Киева к Константинополю.

Сами князья, конечно, не ездили в Византию, но принимали меры для безопасности купцов и их грузов. Путь ведь и правда был опасным, особенно на знаменитых порогах Днепра.

При низкой воде Днепр становился непроходимым для любых судов, кроме разве что маленькой лодки. В полную воду можно было почти везде проплыть вдоль берега. Только в одном месте, на пороге Неясыть, даже в самом благоприятном случае надо было перетаскивать грузы. Недалеко, всего 600 шагов, — но перетаскивать.

Купцы плыли по реке, проходили пороги… Известны случаи, когда войско киевских князей следовало за ними по берегу. Если нет — купцы брали с собой охрану, профессиональные воины стерегли товары и самих купцов на волоке. Печенеги, не пытайтесь устроить засаду! Не вы ходили на полюдье, не вы собирали дань, не берите чужого!

Даже южнее порогов приключения не кончались: часто кочевники следовали за судами по берегу Днепра, а потом и вдоль берега моря. Во время бури тяжело груженные, пузатые суда купцов удобнее всего было бы вытащить на берег — ведь эти корабли не имели еще большого киля, который мешал бы их вытащить. Так поступали греки во времена Гомера, так поступали викинги со своими «драконами моря». Так поступили бы и русские купцы — но ведь кочевники только и ждали подобного варианта. Если буря прибивала суда к берегу — купцов и команду убивали или уводили в рабство, груз грабили и присваивали.

Южнее устья Дуная кочевники не смели заходить — там протиралась уже имперская земля. Но и тут разбившийся корабль вполне могли разграбить. И в те времена, и много позже жители морских побережий считали своей собственностью все, что выбрасывало море, — в том числе и суда, потерпевшие кораблекрушение. После договора 911 года хотя бы эта часть пути, южнее устья Дуная, сделалась безопасной.

Договор о том, что византийцы не будут грабить разбившиеся корабли, само по себе явление совершенно потрясающее. Потому что грабеж кораблей в средневековой Европе был не преступлением — «береговое право» признавалось официально. Властитель побережья имел право забрать себе все, что выбросили волны на берег, а команду, пассажиров и самого капитана мог обратить в рабство. Этот закон в Италии отменен только в XII веке, в Англии и во Фландрии только в XIII — причем первоначально отмена касалась только ганзейских купцов. Это их грабить нельзя было, а остальных — пожалуйста!

Во всей же Европе отказ от «берегового права» произошел только в XVIII веке. Еще в XVII столетии бароны на балтийском острове Сааремаа в бурные ночи вывешивали на башнях замков фонари: авось шкипера спутают фонарь с фонарем маяка, направят корабль на камни и разобьются!

А тут — отказ от «берегового права» в X веке.

Удивительно ли, что купцов по договорам Руси с Византией приравнивали к послам? Ведь купцы торговали тем, что собирали князья, с чего жили сами князья и их дружина. А что? Вполне даже государственное дело. Одни грабят покоренные племена, другие сбывают награбленное в Византию. Нормальное разделение труда.

О походе и договоре 911 года взантийцы рассказывали много. Но византийские источники как-то не сообщают ничего ни про корабли на колесах, ни про попытки отравить разом все русское воинство. То ли греки, как и полагается невероятно хитрым и подлым людям, попытались спрятать концы в воду, то ли все-таки это фантастика.

Вообще, во всем летописном рассказе об этом походе слишком много фантастического, чтобы принимать этот рассказ полностью всерьез. И ладей у Олега было 2000, войска больше 100 000 человек — уже фантастика. И якобы Олег вел на Византию вятичей (а они вовсе и не входили тогда в его государство), тиверцев и уличей (а с ними Олег воевал, они не признавали его власти).

Что стоит за историями про корабли, идущие на колесах по суше? Колеса не колеса, но ведь ладьи на волоках таскали постоянно. На пути «из варяг в греки» есть по меньшей мере два волока длиной километров 8–10. Причем если в мелких реках вода успевала опуститься после половодья, тащить груз и ладьи приходилось и больше — до 20 километров. Использовались не колеса, конечно, а бревна примерно одного диаметра. Ладью протаскивали по ним и подкладывали спереди бревна, по которым уже прошло судно.

Таким же способом уже в августе 1702 года два корабля перетащили волоком из Белого моря до Повенца на северном берегу Онежского озера. Это были не ладьи — огромные лодки, а два 12-пушечных трехмачтовых фрегата «Святой Дух» и «Курьер» длиной по 21,5 м, шириной по 2,5 и осадкой почти в 3 м. Более чем на 200 км корабли перетащили за 10 дней.

Возможно, такую же работу организовал и Хельг-Олег, поразив современников масштабом работ и инженерной фантазией. Вероятно, его подданным было естественнее предположить помощь богов, чем ум и талант человека. Мы же отметим незаурядные способности, проявленные Олегом. И способности в области, которую в наше время называют комбинаторикой, то есть приложением одной области знания в новой, необычной сфере. И в области организации громадной и трудной работы.

А что может стоять за историей про отравленные еду и вино? Истории слишком откровенно легендарные, почти сказочные. И все же сквозь дым легенды просматривается за ними пусть слабый, но подлинный огонек фактов.

Способность предвидеть события вообще-то совсем не обязательно связана с божественными откровениями или экстрасенсорикой. В нашем мире некоторые люди регулярно, причем по долгу службы, предвидят события. Называются они скучным словом «аналитики».

Слово «талант» используется так по-разному, что его и произносить страшно. Но действительно — почему именно Рюриковичи начали объединять Русь? Было ведь несколько государств в разных областях Восточно-Европейской равнины. Почему объединяла Русь не Куявия-Киевщина? Не Артания в Причерноморье?

Часто делают вывод, что Рюриковичи «оседлали» путь «из варяг в греки», и это дало им колоссальные материальные и организационные ресурсы. Все так! Но тогда почему того же самого не сделали князья других государств? Киев ведь тоже лежит на пути «из варяг в греки», а Тьмутаракань — в идеальной близости к Византии. Да еще в теплых, почти не знающих снега землях.

Так почему же? Не знаю, насколько имеет смысл говорить о «талантливой династии», но по крайней мере о талантливости первых представителей династии говорить можно и нужно. Они видели то, чего не видели другие, и осуществляли то, что другим просто не приходило в голову. Современники понимали это. Уважение и опаска перед Олегом выразились в тьме легенд о «вещем Олеге», часть которых дошла и до нас, потому что попала в летописи.