– тупая бездарность, рисуешь какие-то каракули и провоцируешь всех подряд! Гнида!

– Сама ты гнида! – не осталась в долгу Альбина. – И не надо тут говорить про моего отца! Да твоя живопись просто барахло какое-то! Ты ничего не добьешься в жизни! И не добилась, возрастная стерва!

– Если бы мы не находились в училище – убила бы тебя, – усмехнулась темноволосая. – Да только руки марать жалко о такую мразь. Я тебя нормальным человеком считала поначалу, но оказалось, что ты просто жалкая лицемерка, ищешь выгоду, а на самом деле просто выряженная кукла. И еще – говорю в первый и последний раз: не лезь ко мне, поняла? Иначе сильно пожалеешь, я тебе такую жизнь устрою, что по психиатрам будешь до конца жизни бегать! Ясно?

И, не дожидаясь ответа Альбины, она резко развернулась и выбежала в коридор, едва не сбив меня с ног.

Шатенка положила холст на пол, мимоходом проговорила, обращаясь к Альбине:

– Знаешь, Вероника во многом права. Я стараюсь со всеми людьми поддерживать ровные отношения и тебя считала неплохой девчонкой. По крайней мере, мы с тобой как-то общались, но после того как ты назвала меня «терпилой», я была в шоке. Ты сама виновата – настраиваешь людей против себя, вот они к тебе так и относятся.

– Да неправда это! – взвилась Альбина. – Никого я против себя не настраивала! И с Вероникой старалась нормально общаться!

– Ага, как же! – хмыкнула шатенка. – Я прекрасно помню, как ты угрожала Веронике, что выбросишь ее холсты, как выводила ее из себя. На ее месте любой другой человек надавал бы тебе по мозгам и был бы совершенно прав! Я уже молчу про то, как ты обо мне отзывалась. Еще никто никогда не называл меня «терпилой», и мне очень обидно услышать такие слова о себе! О Рите ты вечно что-то плохое говоришь, хорошо, что у нее есть Алиса, которая настоящая подруга и затыкает тебя. Но ты не думала, почему у тебя нет настоящих друзей? Общаешься со многими, но только мы знаем тебя близко, и, скажу честно, дружить с тобой нет никакого желания.

Альбина таращилась на свою собеседницу вытаращенными глазами. Потом она перевела взгляд на дверь и увидела меня. Кивнула. Шатенка тоже наконец-то обратила внимание на то, что они с Альбиной в кабинете не одни, поздоровалась со мной и спросила:

– Вы по какому-то вопросу?

– Это моя знакомая, – не дала ответить мне Альбина. – Женя, она журналистка, будет писать статью о Хвалынске.

– Прикольно, – улыбнулась шатенка, точно позабыв о ссоре с Альбиной. – Девчонки со старших курсах говорили, что в Хвалынске полно журналистов, в конце вроде им даже фильм какой-то показывали про поездку. Я в первый раз еду в таком формате – в смысле, пленэр.

– Я собираюсь сделать подробный материал о жизни студентов, преподавателей и других художников, – пояснила я. – Нечто вроде художественного фильма, такого вроде никто раньше не делал.

– Ух ты, круто! – восхитилась девушка. – Интересно будет посмотреть!

– У вас тут, как я вижу, страсти кипят, – заметила я, имея в виду недавнюю ссору. – Что-то не поделили?

– Ой, да это ерунда! – заверила меня шатенка. – Только не пишите об этом, а то жесть какая-то выйдет. Так, междусобойчик… Меня Ксюша зовут! – сообразила представиться она.

– Очень приятно, – улыбнулась я.

– Вы и сейчас что-то будете снимать? – поинтересовалась девушка.

Я кивнула.

– Да, подготовку к поездке. Хочу поближе познакомиться с вашей… гм, творческой кухней. Ну, как вы холсты натягиваете, и все такое…

– Давайте я вам расскажу! – Словоохотливая Ксюша быстро взяла инициативу в свои руки.

Безо всяких расспросов она указала на стопку деревянных рамок, прислоненных к стенке, и пояснила:

– Это подрамники, в Хвалынске используются форматы сорок на пятьдесят, сорок на сорок и сорок на семьдесят. На них надо натянуть холст, вон стопки, там нарезанный лежит. Мы натягиваем акриловые холсты, их не надо грунтовать и проклеивать, но натягивать надо очень сильно, иначе холст провиснет. В коридоре девчонки делают картон, его надо грунтовать и проклеивать…

За какие-то полчаса я узнала кучу информации о технологии подготовки материалов к живописи, о технологии самой живописи и вообще уйму весьма специфических сведений. Если бы я действительно была журналисткой и писала бы материал, посвященный работе художника, то наверняка ушла бы довольной. Мне не только рассказали, но и показали процесс подготовки холста.

Увы, Ксюша старательно игнорировала мои вопросы о конфликтах в среде художников и о взаимоотношениях студентов в ее группе. Альбина молча натягивала холсты, не присоединяясь к нашей беседе. Чуть позже в кабинет вернулась Вероника – та самая темноволосая девица, ссорившаяся с Альбиной, как я поняла из слов Ксюши. Разговорчивая Лепатова представила меня Веронике, та поздоровалась и взяла из стопки квадратный подрамник и холст. Демонстративно положила материалы на стол, стоявший поодаль от того, за которым работала Альбина.

Какое-то время Вероника молчала, но когда Ксюша замолкла, вдруг спросила меня:

– А в каком издании вы работаете?

– «Тарасовкие будни», – пояснила я.

Терехова улыбнулась.

– Когда мне было двадцать лет, я тоже подрабатывала журналисткой, – заявила она. – Газета называлась «Тарасовские вести». У меня знакомая журналист, она меня туда устроила. Узнала, что я хочу поступать на факультет журналистики после института, хотела даже платно учиться, вот и решила таким образом меня отговорить.

– Вам не понравилось? – предположила я.

Терехова пожала плечами.

– Сперва я была счастлива – интересная работа, пишешь всякие заметки, берешь интервью у разных людей. Словом, как в фильмах. Мне дали вести даже постоянную рубрику, она называлась «Защита прав потребителей». Скукотища смертная, надо было просто переделывать выданный текст, рассказывающий о том, как некоего Петрова обманули в таком-то магазине, он пожаловался в Центр Защиты прав потребителей, и ему помогли, хеппи-энд. Я параллельно писала о том, что мне самой интересно, в общем, работала много. Но когда мне пришла зарплата, я была жутко разочарована. Платили такие копейки, что я больше на проезд тратила… Вот поэтому и решила уйти, не стоило оно того.

– А не пробовали в другое издание устроиться? – поинтересовалась я. – Где больше зарплата?

– Да как-то я к тому времени перегорела, –