распластавшись всем телом на гирляндах, до блеска протирал изоляторы, поправлял петли…* * *

Еще в последние дни октября пошел снег. Мокрые хлопья легли на бетонные стенки плотины, облепили стоящие рядами колонны, сделали одноцветным все это огромное, беспорядочное нагромождение из дерева, железа, бетона. И совсем уже невозможно стало различить ни границ машинного зала, ни площадки, где стояли готовые к пуску гидрогенераторы. И фашистские летчики, видимо, окончательно уверовав в то, что стройка заброшена, все реже стали залетать сюда.

А на монтаже перехода возникло новое препятствие. Речники, после всех волнений и переживаний первого дня работ, объявили вдруг, что перерывы движения по реке они теперь будут давать только на тридцать — сорок минут, пока суда в шлюзе.

Всего за сорок минут нужно было перетянуть провод на другой берег. А что делать потом? Поднимать и натягивать уже не будет времени. Решили опускать на дно.

Только в следующий перерыв смогут они приподнять провод, натянуть его и сделать отметку.

По Волге вновь двинутся пароходы и баржи, а над ними будет висеть удерживаемый тракторами провод.

А ну как трактор сдаст, не выдержит многотонного усилия и провод пойдет вниз, на весь этот сплошной поток транспорта?

Только во время третьего перерыва должны были сделать окончательную натяжку и крепление.

На монтаже второго провода, кажется, предусмотрели все. На воде, на специальном катере, дежурит сигнальщик. Оповещены капитаны судов… И все-таки никогда за свою долгую монтажную службу не чувствовал себя Брусникин так неспокойно. Один случайный плот, пароход — и провод порвут.

Окончить монтаж второй фазы за один день не удалось. Пришлось снова опустить провод на дно и оставить его там до утра.

С тяжелым чувством отправились на ночлег Брусникин и его товарищи. Движение-то по реке продолжается и ночью. Правда, на берегу остались дежурные, но разве смогут они в темноте уследить за всем, предотвратить несчастье?

И тревога оказалась не напрасной. Во втором часу ночи бревна слишком уж близко подошедшего к берегу плота прочертили по песку и толстым болтом, торчавшим в одном из бревен, зацепили провод. Зашлепал по воде остановившийся посреди реки пароходик, тянувший этот плот, забегали люди. Кто-то из плотовщиков, обнаружив причину остановки, громко крикнул:

— Топоры давай!

От топоров искрами разлеталась стальная крошка, на берегу метались дежурные. А там на плоту всё били и били по проводу топорами, тревожно крича что-то друг другу.

Потом натянутый до предела провод оборвался, и отрубленный конец его, рванувшись, обвился вокруг железного тела переходной мачты.

Утром монтажники увидели искореженный, изжеванный провод. Опустились было руки, да ненадолго. Подкатили другой барабан, и все начали заново.

* * *

Еще в праздничный вечер 7 Ноября строители ГЭС вновь запустили гидрогенератор. На этот раз напряжение на нем довели до номинального. Уже в темноте поставили под напряжение и трансформаторы. Все было в порядке.

Энергия первого агрегата гидростанции готова устремиться к Москве. А пока на переходе через Волгу велись работы, предоставилась возможность проверить на деле молодых товарищей.

От колонки управления машинист Казанков кричал в телефонную трубку:

— Аня, Аннушка! Задвижку прикрой на три оборота… Что как? Говорил же я: крути по часовой стрелке… Чего же ты молчишь?

Не получая ответа, кидался вниз, грохоча сапогами по железным лестницам. Бежал и думал: «У нее и часов-то никогда не было. Возьмет да и крутанет в обратную».

А добежав до места и еле переводя дух, шарил по карманам, находил обрывок тряпицы и в который уже раз втолковывал:

— Гляди. На червяк привязываю. Теперь крутим. Как там, подошло к вязочке? Значит, стоп. Не крути больше.

Наверху, на открытых площадках, такие же пареньки и девушки сидели у панелей с приборами. Подкручивали, проверяли каждую гаечку. Дующий с моря ветер бил по лицам крупинками снега, заставлял отворачивать голову, сжиматься…

В предпусковые дни не удавалось и домой сбегать.

А на переходе через Волгу дела были хуже некуда. Монтаж второй фазы уже закончили. Для третьей не было провода. Из Москвы приехал управляющий трестом «Волгоэлектросетьстрой» Виталий Александрович Вершков. Выругал Брусникина за порванный провод, за недосмотр. А больше от досады, что попали, казалось, в безвыходное положение. Заводы готовили этот провод по специальной технологии. Испытывали, проверяли каждую жилку. Да такого и в мирное-то время по всей стране не сыщешь.

Пошумели, понервничали, потом успокоились и стали думать.

— Какой другой провод у вас есть? — спросил Вершков у Брусникина.

— Только АСУ-300,— ответил Федор Федорович.

— Натянуть его? — думал вслух управляющий. — Так ведь он же непрочный, тяжение ему, как стальбронзовому, не дашь, порвется. Послабее натянуть — провиснет до самой воды.

Произвести расчет провода АСУ-300 на переходе Виталий Александрович поручил инженеру Шмелеву:

— Подсчитайте возможно точнее. Для нас здесь важен каждый сантиметр.

Шмелев явился с результатами за полночь. На листке бумаги колонки цифр.

— Если натянуть с небольшой перетяжкой, то габарит до воды составит шесть метров, — доложил он.

— Пройдет, — заключил Вершков. — Зимой цеплять некому, а до весны что-нибудь придумаем.

* * *

…Третий, последний провод натягивали на переходе через Волгу 16 ноября. Снова противно гудели в небе немецкие самолеты, рвались бомбы, хлопали зенитки…

Это были дни, когда вражеские танки готовили прорыв на Солнечногорск, на Крюково, вышли к каналу Волга — Москва.

В подмосковной Яхроме дежурный высоковольтной подстанции стоял у окна и, держа возле уха телефонную трубку, докладывал диспетчеру Мосэнерго:

— Вижу немцев. Крадутся к железнодорожной станции. Двое у телефонной будки. Назад бросились. Снова ползут… Трое к буфету подбираются. Помните, где буфет? Пиво мы там с вами весною пили… Что делать-то будем, Владимир Николаевич?

Самые трудные дни. И совсем мало электроэнергии. В Москве то и дело остаются без электричества заводы, мастерские…