Что еще вы здесь преподаете? Баллистику? Криминалистику?

Паскантонио пожал плечами.

На уроке физики все это вполне уместно. Почему это вызывает у вас возражения?

Я возражаю, потому как вы используете детей, чтобы удовлетворить собственные интересы.

В борьбе против насилия? Против зла, которое человек причиняет человеку? — Паскантонио фыркнул. — Вы говорите так, будто мы насильно даем им наркотики и готовим бандитов.

Мы помогаем им оправиться, доктор Айлз, — проговорила Лили. — Мы знаем, что такое пострадать от преступления. Мы помогаем им найти смысл в боли. Такой же, какой находим сами.

«Мы знаем, что это такое», — сказала она. Да, Лили Соул действительно знает: всех ее родных убили. И Сансоне тоже потерял отца в результате убийства.

Глядя на лица всех шестерых собравшихся здесь людей, Маура ощутила холодную волну догадки.

Каждый из вас потерял кого-то, — поняла она.

Готфрид печально кивнул.

Жену, — пояснил он. — Вооруженное ограбление в Берлине.

Сестру, — подхватила госпожа Дюплесси. — Ее изнасиловали и задушили в Детройте.

Мужа, — склонив голову, тихо произнесла доктор Уэлливер. — Его похитили и убили в Буэнос-Айресе.

Маура повернулась к Паскантонио, но тот молча смотрел в стол. Он не ответил на вопрос, но в этом не было необходимости. Ответ был написан у него на лице. Внезапно Маура вспомнила о своей сестре-близняшке, убитой всего несколько лет назад. И вдруг поняла: «Я ведь тоже принадлежу к их кругу. Оплакиваю родственницу, погибшую насильственной смертью».

Мы понимаем этих детей, — продолжила доктор Уэлливер. — Именно поэтому «Вечерня» — лучшее место для них. А может быть, единственное. Все мы похожи. Мы одна семья.

Пострадавших.

Не пострадавших. Мы смогли выжить.

Пусть ваши студенты сумели выжить, — ответила Маура. — Однако прежде всего — они просто дети. И не способны сделать самостоятельный выбор. Не способны возразить.

Возразить — против чего? — удивилась доктор Уэлливер.

Против вступления в вашу армию. Вы ведь так о себе думаете — как об армии праведников. Собираете травмированных и превращаете их в воинов.

Мы воспитываем детей. Учим, как отвести от себя беды.

Нет, вы держите их там, где они никогда не смогут забыть о своих бедах. Окружая их другими пострадавшими, вы отбираете у них возможность увидеть мир таким, каким его видят обычные дети. Вместо света они видят тьму. Они видят зло.

Потому что оно существует. Зло, — прошептал Паскантонио. Он сидел на своем стуле, сгорбившись и по-прежнему не поднимая головы. — Доказательства они получают из собственного опыта. Они просто видят то, что, как им уже известно, существует. — Медленно подняв голову, профессор посмотрел на Мауру очень светлыми влажными глазами. — Точно так же, как и вы.

Нет, — возразила она. — То, что я вижу по работе, — результат насилия. А то, что вы называете злом, — всего-навсего философский термин.

Называйте, как хотите. Эти дети знают правду. Она прожгла след в их памяти.

Мы обеспечиваем их знаниями и навыками, с помощью которых можно изменить этот мир, — разумно проговорил Готфрид. — Мы вдохновляем их на действия, точно так же, как другие частные школы. В военных академиях обучают дисциплине. В религиозных школах — набожности. В колледжах делают упор на науку.

А в «Вечерне»?

Мы учим сопротивляемости, доктор Айлз, — ответил Готфрид.

Маура обвела взглядом стол, всех этих миссионеров. А завербованы ими травмированные и уязвимые, дети, у которых не было выбора.

Она поднялась с места.

Джулиану это не подходит, Я найду для него другую школу.

Боюсь, вы не можете принимать такие решения, — возразила доктор Уэлливер. — У вас нет официального опекунства над мальчиком.

Я буду ходатайствовать перед властями штата Вайоминг.

Насколько я понимаю, вы имели такую возможность полгода назад. И отказались от нее.

Потому как считала, что эта школа подходит для него.

Это место действительно подходит ему, Маура, — вмешался Сансоне. — Будет ошибкой забрать его из «Вечерни». И вы об этом пожалеете.

Неужели в его голосе послышалось предостережение? Маура попыталась догадаться по лицу Энтони, но, как и прежде, не сумела.

Это зависит от Джулиана, вы так не думаете? — проговорила доктор Уэлливер.

Да, разумеется, — согласилась Маура. — Но я обязательно расскажу ему, что именно думаю обо всем этом.

Тогда я посоветовала бы вам немного подождать, чтобы понять, чем мы здесь все-таки занимаемся.

Я уже понимаю.

Вы только вчера приехали сюда, доктор Айлз, — возразила Лили. — Вы не видели того, что мы можем предложить детям. Вы не гуляли в нашем лесу, не осматривали конюшню и ферму, не наблюдали за тем, каким навыкам здесь обучаются. От стрельбы из лука и выращивания собственной еды до выживания в условиях дикой природы. Я знаю, вы ученая. А раз так, разве вы не должны в своих суждениях основываться на фактах, а не на эмоциях?

Этот вопрос остановил Мауру, потому что Лили сказала правду. Она еще не изучила «Вечерню». Она понятия не имела, найдется ли для Джулиана заведение лучше этого.

Дайте нам шанс, — попросила Лили. — Не торопитесь, познакомьтесь с нашими студентами, и вы поймете, почему «Вечерня» — то самое место, где им могут помочь. Для примера — мы только что приняли двух новеньких. Оба выжили в двух разных массовых убийствах. Сначала умертвили их настоящих родителей, а затем — приемных. Можете представить, насколько глубоки их травмы, если они дважды осиротели и дважды выжили во время убийств? — Лили покачала головой. — Я не знаю школу, в которой их боль поняли бы так же хорошо, как у нас.

«Дважды осиротели. Дважды выжили», — мысленно повторила Маура.

А эти дети, — тихо спросила Маура, — кто они?

Имена не имеют значения, — ответила доктор Уэлливер. — Значение имеет лишь то, что им необходима «Вечерня».

Я хочу знать, кто они.

Настойчивое требование Мауры, похоже, очень удивило преподавателей. Ненадолго в зале повисло молчание, а затем Лили спросила:

Почему их имена имеют для вас значение?

Вы сказали, их двое.

Девочка и мальчик.

И их дела связаны?

Нет, Уилл приехал из Нью-Гэмпшира. А Клэр — из Итаки, штат Нью-Йорк. Почему вы спрашиваете?

Потому что совсем недавно я провела вскрытия членов одной семьи из Бостона, убитых в результате вторжения в их дом. Выжил всего лишь один человек — приемный сын. Мальчик четырнадцати лет. Мальчик, осиротевший два года назад, когда убили всю его семью. — Доктор Айлз окинула взглядом потрясенные лица людей, сидевших за столом. — Он точно такой же, как двое ваших студентов. Дважды осиротел. Дважды выжил.