— Слыхал, Ромей? — первым подал голос Котёл. — А ты ещё на мои ветры наговаривал.

— Это как же можно такой воздух сделать? — непонимающе уставился на Хрома Перстень. — И за каким хреном?! И как можно хранить в схроне… воздух?

— Можно. Есть такие бочки, железные. Хотя, в этом, собственно, и дело. Их там уже нет. Кто-то унёс. И если где-нибудь теперь их откупорит — не позавидую тем, кто окажется рядом.

— На кой они были надобны?! Кому?!

— Эти вопросы уже не из тех, что могут вам помочь, если меня порешат. Того, что сказал, хватит. Кто выживет — ступайте к Светлому.

— А что сразу не к Роду-батюшке? — фыркнул, скорчившись при этом от боли, толстяк.

— Потому что всего три человека знали об этих тайниках. Светлый, боярин Клин Ратиборыч, да я. Мне и грамоту-то дали для того как раз, чтобы поглядывал время от времени за схроном да при необходимости мог, не объясняя ничего, с наместника помощи истребовать.

— Что за боярин такой?

— Уже и не знаю, — нехотя выдохнул Хром. — Когда узнал, что за мной в весь татей послали, подумал, мало ли совпадений. На всякий случай решил проверить тайник. А вот то, что его вскрыли, а нас тут поджидали, вряд ли можно назвать совпадением. И пока всё указывает именно на Клина. Поэтому и говорю — сразу к Светлому. Другим веры нет.

Кутька стоял за печкой ни жив, ни мёртв. Великие его проблемы, которые он посчитал достаточными для обиды и бегства из дома, вмиг превратились в мелкую насмешку судьбы.

— Значит, так, — воевода ещё раз окинул своё невеликое воиснтво хмурым взглядом. — Однорукий с мальцом уходят через подпол. Лаз там узкий, так что если и решат ватажники еще раз через него сунуться, отбиться можно. А мы потянем время. Покуда они не додумались хату подпалить.

… Спустившись в дохнувший прелой землей погреб, Кутька с Хромом подхватили под руки отправленного к ним здоровяка — храбрился тот до последнего. Только яростный шепот Перстня, откостерившего гридня на все лады за то, что задерживает остальных, заставил его повиноваться.

— Значит так, — бросил Перстень беглецам сверху. — Вряд ли выгадаем кучу времени, но хоть на сколько-нибудь его оттянем. Потом — за вами. В любом случае придется пробиваться силой. Всё, ходу.

Гридень оказался таким тяжелым, что поначалу Кутьке показалось, будто на загривок навалился целый терем. Спина чуть не переломилась надвое, а ноги словно вросли в землю. Но староста, даром что не располагал богатырской наружностью, поволок вперед тушу так прытко, словно мерин — детские санки. Пришлось поспешать за ним, стиснув зубы и задавив сдавленный стон где-то в горле.

Ход был широким для одного человека. Втроем же пришлось протискиваться, тесно прижимаясь спинами к ровно отесанным земляным стенам. Котел изо всех сил силился помочь соратникам, пытаясь шагать. Получалось паршиво — ноги то и дело загребали сапогами землю, спотыкались на каждой кочке и постоянно цеплялись за невидимые в темноте корни. Всякий раз при этом гридень наваливался на плечи, и в конце концов даже двужильный Хром стал невольно покрякивать под его весом. И когда Кутька облился седьмым потом, удерживаясь на ногах только благодаря упорству, нора неожиданно кончилась.

— Вы пока подождите здесь, а я взгляну, что там к чему, — Хром растворился в ночи. Котла прислонил к стене, и, не особенно церемонясь, подпер его Кутькой — чтобы не упал. Сколько они так простояли, парнишка не понял. Для него в эти минуты существовала только огромная туша дружинника в доспехе, которая так и норовила похоронить его под собой. Онплохо помнил, как скоро вернулся Хром, что сказал и каким образом после этого умудрился потянуть вперед их обоих.

Предутренняя свежесть почти с материнской заботой коснулась прохладными руками разгоряченного лица, а кожа на спине мгновенно пошла крупными пупырышками.

Причем, непонятно, от чего именно: то ли от холода, то ли от короткой вспышки страха.

Они чуть не споткнулись о распростертые на земле тела. Кутька опасливо покосился на старосту. Тот деловито осматривался по сторонам, словно и не замечая валяющиеся под ногами трупы. Осознать, что староста Хром, пусть и нелюдимый, но всегда добродушный дядька перевоплотился в хладнокровного убийцу, оказалось не так-то просто.

Лаз вывел к небольшой речушке. Ход заканчивался прямо на откосе обрывистого берега. Вода журчала весело и напевно. Увязая в иле, чуть ли не при каждом шаге спотыкаясь и подымая тучу брызг, гридня перетащили на тот берег. К счастью, он был гораздо менее крутым, и переть огромную тушу вгору не пришлось. Оставив водную препону позади, еще какое-то время продирались сквозь густой подлесок, стараясь оставить между собой и неведомым лесным воинством расстояние как можно более солидное. Двигаться нужно было тихо, как полозу — чтобы ни одна ветка предательски не зашелестела потревоженной листвой, ни один сучок не треснул под ногами. Парнишка и старался идти именно так. Но когда Хром объявил привал, и они осторожно уложили бледного, как поганка, Котла на густой ковер из прошлогодней травы и прелой листвы, Кутька с холодком в коленях понял — бесшумного и незаметного бегства не вышло. Через лес они ломились, как лоси на гон. Их бегства не заметил бы только глухой. И слепой. За собой они оставили такой широкий кровавый след, словно не трое людей здесь прошли, а стая волков задрала огромного быка.

Значит, погони не избежать. А уйти от нее с этакой горой в латах на закорках — нечего было и думать.

— Надо нашим помочь вырваться.

Только теперь Кутька заметил, что староста не просто так оставил валяться тела татей. Он успел еще и позаимствовать их добро. На правом плече небрежно весела наскоро наброшенная перевязь с мечом, за поясом торчал топор-клевец.

— Я с тобой, — слова сами собой сорвались с языка. Фраза получилась такой писклявой и жалкой, что самому стыдно стало.

Но, что было постыднее всего, Хром, кажется, без труда прочитал все нехитрые помыслы своего зелёного земляка. И, самое скверное, даже начал его утешать.

— Здесь ты гораздо нужнее, — совсем по-отечески положив руку на понурое плечо, сказал он. — Котел без помощи не протянет. А мы, если ты вдруг не знал, никогда своих не бросаем. Вот почему я сейчас нужен там, — он мотнул головой в сторону, откуда они только что пришли, — а ты должен остаться здесь.

ХХХ

Казалось, прошла целая вечность. Утро постепенно набирало силу, солнечные лучи, словно огромные копья, прорывали зеленую броню