– Привет, Банни, – сказала она, беря его за руку.

– Привет, моя дорогая. Ты хорошо себя чувствуешь?

– Да. Прекрасно.

Даже в заторможенном состоянии она улыбнулась нелепости его вопроса.

– Говорят, ты быстро оправляешься после операции.

– Приятно слышать. Банни, я хотела поблагодарить тебя. За все.

– Меня? Что такого особенного я сделал?

– Не скромничай, Банни. – Она снова улыбнулась. Улыбка получилась слабой. – Ты очень много сделал. Начнем с того, что ты возился со мной.

– Не так уж много и возился. И могу со всей правдивостью сказать: это было удовольствием.

– Сомневаюсь. – Селия еще раз улыбнулась. Она хотела взять мужа за руку, но не сумела. – Прости. Сонливое состояние еще не прошло. Дженна прилетела?

– Да. Она у Венеции.

– Ты ей отдал…

– Конечно. Все как и должно быть. Утром, когда ты проснешься, она уже будет здесь.

Селия кивнула и сделала над собой большое усилие, прогоняя дрему.

– Я и сейчас не сплю.

– Конечно, дорогая. Ты разговариваешь со мной.

Ее глаза закрылись. Лорд Арден решил, что Селия уснула, как вдруг она спросила:

– А Себастьян?

– Сидит в комнате ожидания. Позвать?

– Ты не станешь возражать?

Этот разговор тяготил лорда Ардена, и он даже обрадовался возможности выполнить ее просьбу.

– Ни в коем случае. Только постарайся не сбежать, пока я за ним хожу.

– Постараюсь.

Медсестра категорически не хотела пускать Себастьяна в палату:

– Посещение разрешили только близким родственникам.

Лорд Арден с грустью посмотрел на нее:

– Смею вас уверить, юная леди, что этот джентльмен ближе нашей больной, чем кто-либо из самых близких ее родственников. Проявите милосердие и позвольте ему войти. Для леди Арден это будет лучшим лекарством. Не беспокойтесь. Если старшая медсестра начнет возражать, я с ней сам поговорю.

Очень сомневаясь, правильно ли она поступает, медсестра повела Себастьяна в палату.

* * *

Селия полулежала, упираясь спиной в несколько подушек. Заслышав шаги, она открыла глаза и улыбнулась:

– Себастьян…

– Здравствуй, Селия, – сказал он, целуя ей руку.

– Ты нормально себя чувствуешь? – спросила она.

– Очень даже нормально. А ты?

– Тоже. Я люблю тебя, Себастьян.

– И я люблю тебя, Селия.

– Я хотела тебе это сказать.

Слова она произносила без своей привычной четкости, но глаза ее оставались такими же живыми и лучистыми.

– Я рад, что ты мне это сказала.

– Мне грех жаловаться на судьбу. Я ведь очень счастливая, правда?

– Да. Очень.

– Как замечательно, что у Клемми будет ребенок.

– Я тоже очень обрадовался.

– Знаешь, у меня есть все, чего я хотела. Кроме «Литтонс».

Себастьян шумно вздохнул.

– Она должна была бы вернуть нам издательство. Я ждала от нее этого.

– Знаю, дорогая.

– «Литтонс» должен был снова стать нашим. Должен.

Селия сильно разволновалась. Себастьян погладил ее по щеке:

– Ты права. Должен. Возможно, она и собиралась это сделать и совсем не ожидала, что… все так кончится.

– Да. Боже, как это печально!

По щекам Селии скатились две слезинки. Себастьян смотрел на нее, удивляясь почти бумажной тонкости кожи ее лица, испещренной сетью тоненьких линий. Он очень давно не видел Селию без всякой косметики. Протянув руку, он осторожно отер ее слезинки:

– Не плачь, дорогая.

– Прости. – Селия замолчала, но через некоторое время прошептала: – Как грустно!

Себастьян сел возле кровати, глядя на уснувшую Селию. Вскоре пришла медсестра и выпроводила его из палаты.

* * *

Шкатулку Дженна открывала очень медленно и осторожно. У нее слегка дрожали руки. Она не знала, какие чувства при этом испытает, но почти боялась их. Шкатулка была последним, запоздавшим звеном, которое связывало ее с матерью. Украшения, как и духи, – вещи очень интимные, целиком принадлежащие своей владелице.

Внешне шкатулка была знакома Дженне. Даже не шкатулка, а шкатулочка. Дженна часто видела, как мать брала ее с собой в поездки. Это миниатюрное хранилище драгоценностей разделялось на ячейки. Две мелкие предназначались для колец и сережек, а третья – покрупнее – для ожерелий и браслетов.

Драгоценностей у Барти было немного. Любимый ею серебряный браслет, подаренный Джайлзом в ранней юности. Ее лучшие часы. Будучи маленькой, Дженна считала, что часы целиком усыпаны бриллиантами, но потом узнала, что это всего-навсего стразы. Здесь же лежала пара золотых браслетов – подарок отца Дженны. Дженна обрадовалась, увидев их, поскольку дома искала и не могла найти. Но самым удивительным было кольцо. Дженна знала его историю. Кольцо принадлежало ее бабушке. Отец специально носил кольцо ювелиру, чтобы тот уменьшил размер под мамин палец. Кольцо украшал букет из драгоценных камней: аквамарин, окруженный мелкими бриллиантами. Дженна помнила мамины слова:

– Джонатан Эллиотт – твой дед с отцовской стороны – подарил это кольцо твоей бабушке Дженетт. Он нашел аквамарин того же оттенка, что и ее глаза. У тебя бабушкины глаза. Смотри, они тоже одного цвета с камнем.

Кольцо Лоренс подарил Барти в день своего отъезда во Францию. То была их последняя встреча. Почему же мама оставила кольцо в шкатулке? Она его очень любила и носила почти постоянно. Должно быть, собиралась в большой спешке. Дженна примерила кольцо. Как раз на ее палец. Она улыбнулась. Кольцо соединяло ее с мамой. Дженна решила, что теперь всегда будет носить это фамильное кольцо.

Шкатулку можно было закрывать. И тут Дженна заметила ленточку, прикрепленную к кожаному днищу. Значит, днище вместе с ячейками вынималось. Дженна потянула за ленточку, приподняла днище. Внутри лежало два конверта.

* * *

– Кейр, это вы?

– Что? – сонным голосом спросил Кейр. – Да, я. Кто звонит? Это из больницы?

– Нет, это Дженна. Простите, что разбудила вас. Мне нужно поговорить с Элспет.

– Зачем? Селии стало хуже?

– Нет. То есть я не знаю. Кейр, пожалуйста, позовите Элспет.

Она слышала в трубке звук закрываемой двери. Потом дверь открылась.

– Дженна, я слушаю. – Голос Элспет был не заспанным, но испуганным. – Что случилось?

– Элспет, ты можешь сейчас приехать к Венеции?