– Теперь, Аллан, ты снова мужчина, и скажи мне, что ты видел.

Я рассказал ей все, потому что какая-то сила внутри ее заставляла меня исторгать правду. Моя история не сильно ее удивила.

– Эта правда в твоем сне, – сказала она, – тоже урок.

– Так это был сон? – прервал я ее.

– Разве все не является сном, даже жизнь, Аллан? Если так, то то, что ты видел, было просто сном во сне и само содержит другие сны, как шар из слоновой кости, изготовленный восточными мастерами, содержит в себе другой шар, а тот, другой – еще один, пока в самом конце не обнаруживается шарик из золота или бриллиант, который становится призом для того, кто мог вынуть один шарик из другого и не разбить их. Этот поиск был сложным и редко увенчивался успехом благодаря умению мастера. Да, я видела человека, который сошел с ума, потому что упорно искал решение данной проблемы и так и умер. Насколько сложно найти бриллиант Правды, который лежит в центре нашего гнезда снов и без которого они не могут стать реальностью?

– Но это был действительно сон? И если так, то где же истина и в чем урок? – спросил я, твердо решив не позволить ей смутить меня или запутать метафизическими пояснениями.

– На первый вопрос ответ есть, Аллан, насколько я могу ответить, ведь я не являюсь архитектором этого великого космоса снов, а ты не можешь видеть прекрасный камень внутри, чьи лучи освещают их субстанцию. Лишь те, кто имеет внутренний взгляд, могут разглядеть их, этот блеск в ночи мысли, но для большинства они так и остаются темными, как светлячки в ночи.

– Так в чем же правда и в чем урок? – настаивал я, понимая, что безнадежно пытаться выудить у нее признание о реальной природе моих экспериментов и я вынужден согласиться с ее выводами.

– Ты говорил, Аллан, что во сне видел самого себя на троне, искавшего собственного суда. Вот та правда, о которой я говорила, хотя как можно найти ее в черной равнодушной раковине того, чей ум так мал, я не могу угадать, потому что верю, что это было открыто мне одной.

(Тогда я подумал, что начал было познавать происхождение этих фантазий и что Айша просто ошиблась. Если у нее была своя теория и я обнаружил ту же теорию в состоянии гипноза, было бы нетрудно угадать ее шифр. Однако мой рот был закрыт, и, к счастью для меня, она не пыталась прочитать мои мысли, может быть, потому, что была слишком занята раскидыванием сети запутанных слов.)

– Все люди почитают своего собственного Бога, – продолжала она, – и зачастую не знают, что Бог живет в них самих и что они часть его. Он живет внутри их, и мы сами формируем его по собственному вкусу, как гончар мнет глину и под его пальцами она принимает ту форму, какую он захочет, хотя он оставляет Бога бесконечным и неизменным. Он все еще ориентир и искатель, молящийся и выполняющий молитву, любовь и ненависть, добродетель и порок, поскольку все эти качества его духа воплощаются в едином и вечном Боге. Поскольку Бог во всех этих вещах и они в нем, люди одевают его в такие различные одежды и его присутствие скрывается под многими масками.

В дереве накапливается сок, хотя кто знает, питается ли дерево только соком? В чреве мира горит огонь, который дарит жизнь, хотя этот же огонь может погубить землю. В небесах парит воздушный шар, и никто не знает, что за сила заставляет его вращаться и время от времени поворачиваться на другой курс. Для всех Бог – судья или множество судей, потому что каждое создание само вершит свой суд, согласно своим законам, которые Бог установил в самом начале. Таким образом, в груди каждого существа есть правило, и по этому правилу продолжается работа в бесчисленной цепочке жизней, в конце которой мы отправляемся на небеса или вниз, туда, где ад и смерть.

– Ты имеешь в виду совесть? – тихим голосом предположил я, потому что ее мысли и образы взяли верх надо мной.

– Да, совесть, если хочешь, и можешь усвоить только этот термин, хотя он не совсем верен. В моем понимании совесть не одна, их много. У меня одна, у тебя – другая, у черного Владыки топора – третья, у маленького желтого человечка – четвертая и так далее. Даже у собаки есть своя совесть и, подобно тебе или мне, в конце концов, свой собственный суд, потому что искра, которая ниспослана сверху, рождает огонь во мне, и он горит, как тлеющий янтарь зеленого дерева…

– Когда придет день твоего суда, Айша, – прервал я ее, – я надеюсь, ты вспомнишь, что смирение не является твоей добродетелью.

Она улыбнулась в своей обычной живой манере – я видел эту улыбку лишь дважды или трижды в жизни, и она была как вспышка молнии в облачном небе, потому что бóльшую часть времени ее лицо было надменным.

– Хороший ответ, – сказала она. – Принудить смирного быка – и он станет сильным и будет рыть копытом землю. Смирение! Что мне делать с ним, Аллан? Позволь смирению стать частью тех, у кого слабая душа, а для тех, кто правит, как я, оно не нужно. Нас мало, и нужно быть гордой и величественной, чтобы заслужить это.

Помолчав немного, она продолжила:

– Итак, я сказала тебе про правду, которую ты видел, теперь ты хочешь услышать урок?

– Да, – ответил я, – я готов сделать это сейчас, и, без сомнения, это будет полезно для меня.

– Урок, Аллан, в том, чему ты поучал, – в смирении. Тщеславный человек и глупый, как ты, не пожелает отправиться в подземный мир в поисках тех, кто когда-то был всем для него, – их было немного, пара человек, и все. Ты сделал это потому, что искал ответ на вопрос: живы ли они за Воротами тьмы. Да, ты говорил это, но не надеялся узнать правду, что они живут в тебе, и только в тебе. Ты в своем тщеславии не мог нарисовать себе такую картину, в которой они живут как отвергнутые души в небесах, ты думал, что они все еще на земле и освещают твой путь поцелуями.

– Никогда! – воскликнул я возмущенно. – Это неправда!

– Тогда я прошу прощения, Аллан, потому что сужу о тебе по другим, которые такие, какими созданы мужчины, и не вини себя, если время от времени они смотрят на женщин, которые таковы, какие они есть. По крайней мере, это было, когда я знала мир, но с тех пор вино превратилось в воду, и я думаю, что оно улучшилось. Поэтому не забывай, что могут быть и другие, даже более непохожие, чем ты, более подходящие для любви женщины, которые, как мы знаем, очень изменчивы, и возможно, загорятся новые огни и придут новые удовольствия. Ты понимаешь меня, Аллан?

– Думаю, что да, – вздохнул я. – Я понимаю, что ты имеешь в виду, что образы Вселенной вскоре ослабнут и люди, которые ушли в иные миры, смогут сформировать новые отношения и забыть старые.

– Да, Аллан, как и те, кто остается на этой земле в то время, как другие ушли. Разве мужчины и женщины не вступают повторно в брак, как они хотели делать в мое время?

– Конечно, это позволено.

– Как и многое другое, это возможно, поскольку есть так много людей, из которых можно выбрать, так почему же надо все время оставаться в одном из них, обедняя себя?

Я понял, что это было сказано про меня, и рассердился, поскольку чувство юмора тут не пришло мне на помощь, напомнив, что Айша все-таки права. Это было еще одно крушение иллюзий, только и всего.