– Хорошо, – кивнул Солнечный принц, – я согласен.

– Еще бы, – Альмика прямо-таки распирало. – Когда они поймут, что ты один, обнаглеют. Ну да я им покажу. Скоро они здесь будут?

Норгэрель прикрыл глаза, ловя отголоски чужих чувств.

– Они близко. Идут уверенно, коротким путем. Ищут кого-то одного, это точно.

– Тогда нужно спешить. Аддари, оставайся у этих можжевеловых кустов. Альмик, спрячься в зарослях, а мы будем, – Рамиэрль оглядел поляну, – я у сломанного дерева, а Норгэрель – напротив, у муравейника.

– Паладины не поднимут руку на Перворожденного.

– Ну-ну, – проворчал Альмик, и Роман с ним мысленно согласился, но спорить не стал. – Все, расходимся. Волчонка, за мной и тихо!

Аддар пожал плечами, принятые предосторожности его раздражали, но спорить он, хвала Великим Братьям, не стал. Альмик, на прощание заговорщицки подмигнув Роману, скользнул в можжевельник. Нэо с Норгэрелем быстро разошлись по обе стороны поляны, замкнув двойной барьер. Теперь ни одно оружие, поражающее на расстоянии, не могло причинить вреда Солнечному принцу, одиноко стоявшему на залитой ярким осенним солнцем поляне. Заодно Рамиэрль набросил на место предстоящего то ли разговора, то ли боя Синюю Тень. Теперь о том, что здесь в ход пошла магия, узнает разве что очень сильный и дотошный маг, причем лично оказавшийся поблизости. Управившись с делами, Роман оглянулся на припавшую к земле лльяму.

– Ну, Волчонка. Теперь тихо. Поняла?

Похоже, поняла... А в Луциане царила золотая осень. Тихо падали разноцветные листья, взмахнула хвостом, прыгая с ветки на ветку, белка, зачем-то спускаясь вниз... Понятно зачем – увидела поздний гриб. В Корбуте белки более крупные, и мех у них темнее. Не думай о Корбуте, если хочешь туда вернуться. Думай о бое, который вот-вот начнется!

Роман сосредоточился на стройной фигуре Аддари, волосы которого в полдневных лучах казались особенно золотыми. Именно таким и должен быть Солнечный принц... А вот паладины Света такими быть не должны, – Рамиэрль невольно улыбнулся, глядя на выходящие из золотого леса нелепые фигуры. Но вскоре ему стало не до смеха. Альмик был прав, а Аддари ошибался. Крашеные красавчики пришли не говорить, а убивать, и их целью был именно Аддар. Правда, у главного, как две капли воды похожего на выброшенного на помойку Илгора, хватило ума спросить, где остальные беглецы.

Слава Великому Лебедю, Солнечный принц сказал то, что ему велели, а именно, что Альмик пошел своей дорогой, а таррские гости ушли тем же путем, что и пришли, прихватив с собой Порожденье Тьмы. Это паладинов, несомненно, обрадовало, но вовсе не потому, что добровольный уход «запятнанных Тьмой» избавлял Луциану от хлопот, а потому, что теперь им никто не мог помешать. Если бы они не приняли мер, Аддари умер бы сразу, но два десятка стрел, не долетев до Солнечного принца, вспыхнули ясным голубым пламенем и исчезли, а из кустов с яростным рычанием выскочил Альмик, получивший долгожданную возможность подраться. И это было более чем вовремя, потому что тыквоносцы, сообразив, что стрелы не причиняют их жертве никакого вреда, бросились вперед, размахивая мечами.

Человек и эльф встали спина к спине. Альмик был хорошим воином, в нем Роман не сомневался, но и Аддар не подвел. Встав на одно колено, он хладнокровно достал стрелу, прицелился и выстрелил. Принц был настолько уверен в себе, что даже не глянул, попал ли в цель. Одну за другой сын Эльрагилла пускал стрелы в посланцев отца, пока те не подошли слишком близко. Тогда, вскочив с ловкостью кошки, он сменил лук на меч, которым, как оказалось, владел с немалым искусством. И в это время Норгэрель с Романом замкнули круг.

Синяя прозрачная стена взметнулась вверх, отрезая паладинам путь к отступлению. Альмик, заранее наученный Нэо, схватил Аддари и, отшвырнув в сторону некстати попавшегося крашеного, выскочил вместе с Солнечным принцем за пределы пропустившего их мерцающего полога. Попытавшийся последовать за ними «Илгор» получил изрядный магический удар и свалился мешком под ноги растерявшимся подчиненным.

– Что? – зло бросил Альмик Аддари. – Поговорил с крашеными?! Таких только давить.

Полуденная Песнь молчал, но в его глазах была такая тоска, что Роману стало страшно.

– С этими, – человек кивнул на запертых в ловушке тыквоносцев, – что делать будем? Может, огневуху твою к ним запустим?

– Сначала разберемся, как они нас нашли и кто их позвал. Волчонка, ко мне!

Лльяма подкатилась тотчас и принялась выписывать свои круги вокруг эльфа, вызвав у того какой-то горький смешок.

– Сидеть. Тихо! – Эльф протянул руку над тем, что у огненного существа исполняло обязанности морды, постепенно ослабляя кокон, пока сквозь синеву не проступило нечто черное и багровое, причем алые огненные провалы весьма смахивали на пасть и глаза. Лльяма затрясла башкой, и сквозь защиту прорвалось несколько искр, которые Рамиэрль погасил, приподняв бровь. – Ладно, годится... Альмик, как думаешь, испугаются?

– Да они и без нее в штаны наложили, – уверенно заявил бунтарь, – но так веселее.

– Я тоже так думаю. Сидеть, Волчонка. Будешь буянить, опять в мешок засуну.

Огневушка замерла, вытянув «морду» в сторону пленников. Эльф тоже скользнул взглядом по размалеванным лицам, прикидывая, с кем лучше поговорить, так как оглушенный «Илгор» валялся без задних ног.

– Ты, – изящная рука указала на долговязого юнца с кучей цепочек на прыщавой шее, – иди ко мне. Не бойся.

Прыщавый боялся, но ослушаться не посмел. Голубая стена расступилась перед его носом и вновь сомкнулась. Чтобы держать такую защиту в Тарре, понадобилось бы усилие десятка Лебедей, но в Луциане хватило одного Норгэреля.

Роман присел на кстати оказавшийся на поляне пенек. Лльяма улеглась у его ног, время от времени пуская искры, видимо, для собственного удовольствия, а Альмик стал за плечом эльфа с обнаженным мечом. Аддари опустился на пожухлую траву чуть поодаль, избегая смотреть и на пленников, и на друзей. Рамиэрль понимал, что должен сейчас чувствовать Солнечный принц, но помочь ему мог лишь одним способом. Узнать правду, какой бы та ни была. За годы своих скитаний Нэо понял, что узнать ВСЕ и СРАЗУ легче. Если открытие не убивает на месте, остается чистая рана, которая со временем заживет, а вот полуправда, замешенная на надежде, – это гнойная язва...

Если бы красавица Ильгэйбэ видела в этот миг сына Астена и Залиэли, она бы окончательно уверилась в том, что он предался Тьме. Синие глаза Романа стали жесткими и злыми, как у Рене, когда тот вернулся оттуда, откуда не возвращаются. Пленник съежился под этим взглядом, а Рамиэрль бросил ему в лицо:

– Отвечай, если хочешь жить. Кто послал вас и почему?

– Вы принесли в Луциану Тьму.

– Но убить хотели не нас, а Аддара.

– Он запятнал себя служением Тьме и не может наследовать своему отцу.

– Где его отец? Это он отдал приказ?