– Ну, разумеется!

Капитан Хиббит повернулся к тарианке, расплылся в ослепительной улыбке.

И начал врать – с тем же вдохновением, тем же блеском в глазах, с теми же неповторимо изящными движениями рук, которые Вероника уже имела удовольствие наблюдать накануне, когда он пировал со своими знакомыми в ресторане гостиницы…

Она только головой качала, стараясь, чтобы дама не заметила ее скептической усмешки.

…И красота-то госпожи Коди Балайн, которую он наконец имеет счастье видеть собственными глазами… И картины-то ее, которые хороши настолько, что могут украсить собой королевский дворец… И какая невероятная удача, что случайно, зайдя справиться о своем друге, он может засвидетельствовать почтение… Представляете, госпожа Балайн, друг мой жил в той самой квартире, которую теперь занимаете вы! Если бы он только знал, мой бедный Аррсон – он такой фанатичный поклонник вашего таланта…

Госпожа Коди Балайн, которая внимала всему этому вздору с милой, меланхоличной улыбкой, периодически кивая головой, при упоминании имени Аррсона неожиданно вздрогнула и оживилась.

– Так это ваш друг? – сделав таинственное лицо, спросила она. – И вы ничего не знаете?

– О чем, божественная?

– Такая загадочная история! – возбудилась художница. – О, я обожаю загадки! И въехала в эту квартиру только потому, что в ней произошло столь удивительное, внушающее страх и благоговение событие. Никто не хотел здесь жить, лишь у меня достало смелости… ведь я не суеверна и, наоборот, мечтаю, чтобы и со мной произошло что-нибудь такое же мистическое!

Дама восторженно закатила глаза. А капитан Хиббит встревожился.

– Продолжайте, молю вас, – галантно сказал он, пытаясь скрыть эту тревогу. – Что случилось с Аррсоном?

– Никто не знает! – гордо заявила художница. – В том-то и дело! Он просто исчез… приехал как-то вечером к себе домой – его видели привратник и соседи по этажу – и больше из своей квартиры не вышел. В ту ночь был пожар, и к дому съехалось целых два десятка тушителей. В комнатах Аррсона пылал огонь и озарял всю улицу! Но когда взломали дверь, не обнаружили никаких следов пожара. Как и самого господина Аррсона. Мистика! Представляете?

– Представляю, – упавшим голосом сказал Кароль. – Давно это случилось?

– Месяца три назад.

– И что было дальше… его не искали?

– Ну что вы! Конечно, искали, хотя привратник клятвенно уверял, что из дому Аррсон не выходил. После него остались вещи – прекрасная мебель, книги, словом, все имущество. Поэтому искали сперва Аррсона, потом его наследников… об этом случае много писали в газетах. Однако никто так и не отозвался. Через месяц наш почтенный домовладелец свез имущество Аррсона на склад и дал объявление о сдаче квартиры. Но желающих не было. Можете представить, какие слухи ходили! Только я…

– Благодарю вас, мадам, – торопливо сказал Кароль. – Я все понял. Благодарю, целую руки, надеюсь увидеться снова… а сейчас нам пора!

Знаменитость вытаращила на него свои голубые белки с кошачьими зрачками, пораженная столь внезапным и невежливым окончанием разговора. Но Кароль, не обращая на госпожу Балайн больше никакого внимания, жестом велел своим спутникам выбираться наружу и выскочил за дверь первым.

Они заторопились следом.

И, увидев лицо Кароля при дневном свете, Вероника даже испугалась – таким оно было белым! Черты его, которые, казалось, не знали иного выражения, кроме смешливого лукавства, даже в редкие минуты задумчивости капитана Хиббита, сейчас искажала непередаваемая гримаса горечи и скорби…

Кароль, впрочем, сразу же отвернулся. Трясущимися руками извлек из кармана свою фляжку и приложился к ней так надолго, что сказочница забеспокоилась, как бы он не задохнулся.

Они стояли, смотрели на него и ждали. Никто не знал, что сказать.

Потом он отшвырнул фляжку, вцепился руками в ограду скверика и зашелся в приступе кашля, едва не вывернувшем его наизнанку.

Антон попытался было похлопать капитана по спине.

– Уйди, – сквозь зубы сказал тот. – Отстань от меня!

Кажется, он плакал…

Вероника стояла и тупо смотрела, как вытекает из незакрытой фляжки на каменные плиты мостовой коньяк – тонкой, бесконечной струйкой.

Она догадалась, что произошло с другом капитана. Эттир Аррсон был квейтанцем. И, соответственно, магом. А бессмертные квейтанские маги тоже иногда умирают. И происходит это так – вокруг них вспыхивает пламя, золотое пламя «последнего преображения». Так они называют этот процесс. Огонь последнего преображения растворяет их тела без остатка. И возносит бессмертную душу в иные, заоблачные миры, уже ничем не похожие на человеческие…

Свет этого пламени, конечно, показался тарианцам пожаром. Но исчезновение Аррсона, мистически необъяснимое для них, для Кароля было вполне объяснимым.

Кто-то тронул Веронику за руку. Вздрогнув, она вскинула голову и увидела госпожу Коди Балайн.

– Он так любит своего друга? – сочувственно спросила тарианка, кивая в сторону капитана Хиббита. – Передайте ему… потом, не сейчас… что я очень сожалею о своей бестактности. Ведь господин Аррсон всего лишь пропал, а не умер, и я не думала…

Вероника наконец решилась взглянуть на Кароля. Тот стоял, уткнувшись лицом в грудь Овечкина, Михаил Анатольевич легонько обнимал его за вздрагивающие плечи и что-то тихо говорил.

– Я передам, – сказала она госпоже Балайн.

Потом нагнулась, подняла фляжку. Подержала немного, не зная, куда девать – крышка осталась у Кароля, а волшебный сосуд опять был полон, в карман не положишь… На помощь Веронике пришел Антон. Отобрал у нее фляжку и сам сделал несколько добрых глотков.

Тарианка удивленно посмотрела на него. Потом сказала неловко:

– Я пойду, прощайте, – и торопливо зашагала прочь.

«Наверное, это не в обычае тарианцев – пить на улице, – подумала Вероника, глядя ей вслед. – И, кажется, нам пора знакомиться со здешними обычаями всерьез. Мы здесь надолго…»

Капитан Хиббит вскоре взял себя в руки. Отвернувшись от всех, вытер лицо белоснежным платком, нервно скомкал его. Постоял немного, потом, нагнувшись, смахнул тем же платком какую-то соринку со своего щегольского башмака. Огляделся по сторонам в поисках урны. И, не найдя, спрятал платок в карман.

Потом он повернулся к своим спутникам. Лицо его еще было бледным, но не выражало уже ничего, кроме легкой озабоченности. И заговорил он голосом ровным и спокойным, словно ничего особенного и не случилось. Слишком ровным и спокойным.

– Что ж, – сказал Кароль, – следует признать, что ситуация с заклятием безнадежна. Снять его мы не можем, ни сами, ни даже с посторонней помощью. Все, что нам остается, – это выйти на нашего преследователя, припереть его к стенке и узнать, какого черта он к нам привязался. А для поиска его нужна хорошо оборудованная лаборатория… Приобрести ее мы тоже не можем. Тарианцы почему-то никогда не занимались магией, среди них даже знахарей нет, и магического оборудования не купить здесь ни за какие деньги. Оно имеется только у наших постоянных наблюдателей, квейтанцев, живущих в Шеморе. И, может быть, еще у каких-то заезжих магов, вроде нашего врага. Но я, к сожалению, не знаю никого, кроме своих.