учиня им, посланником, подлинного против того ответу, вышел от них, посланников, из палаты вон и пошел с посольского двора»[1052].

Вызвав пристава, посланники передали ему слова капитана, что на корабле никаких беглых нет, и повторили вновь, что полоняники третьего дня все были пересмотрены на берегу; ему, приставу, известно, что на посольском дворе беглых не принимали и на корабль не отправляли; челобитчики о своих беглых, будто они находятся на корабле, султану и визирю бьют челом ложно и напрасно, бесчестя их, посланников, тем напрасно. И потому «осмотру на корабле быть не доведется». Говоря теперь совершенно противоположное тому, что только что высказывали, уговаривая капитана, посланники заявляли приставу, что на других иностранных кораблях — французских, английских, голландских и венецианских — таких осмотров не бывает, и если такому осмотру быть на царском корабле, то тем «учинено будет им, посланникам, великое бесчестие. И для чего такое принуждение в осмотре тех полоняников чинится, тому они, посланники, выдивиться не могут, разве-де есть у блистательной Порты некакое иное намерение, а не к миру склонение!». Приведя все эти возражения и протесты против осмотра, посланники все же шли на уступку: «Видя непрестанные от великого везиря присылки, посылают завтра на корабль дворян для осмотра полоняников и чтоб везирь приказал для того осмотра послать от себя четырех человек турок. Если же таких беглых на корабле не окажется, чтоб челобитчикам за ложное их челобитье и за посланничье бесчестье учинено было жестокое наказание».

На уступку визирь ответил также уступкою. В тот же день, 4 мая вечером, «в отдачу дневных часов» капычи-баша вновь приехал от визиря: «Когда они, посланники, обнадеживают, что никаких беглых полоняников на корабле нет, то он, везирь, тому обнадеживанию верит, осмотр отставил и велел им сказать, чтоб корабль с того места, где он стоит, свесть завтра хотя каторгами (гребными судами) под Новое село, где они, посланники, стояли по приезде в Царьград, чтоб-де больше уже о том ему, великому везирю, от челобитчиков докуки не было». С ним же, капычи-башой, визирь прислал и проезжую грамоту кораблю. Поблагодарив визиря за присылку грамоты, посланники сказали, что завтра же рано утром прикажут капитану идти с того места, где он стоит. «А стоит корабль не для своей прихоти, но за противным ветром. А когда даст Господь Бог погоду добрую, и он тотчас пойдет в путь свой на море». Пристав настаивал, однако, на скорейшем уходе корабля, «говорил везирским именем с прошением, чтоб, убегая от челобитчиков и от докуки их», велели посланники провести корабль по проливу ввиду противного ветра каторгами и стать ему в устье пролива, чтобы затем, когда наступит благоприятная погода, из устья отправиться ему на море без замедления. А визирь для подъема и провожания корабля прикажет дать каторг сколько угодно. Посланники просили прислать две каторги, обещая, как только они присланы будут, приказать капитану «выпроваживать корабль теми каторгами на устье»[1053].

Обстоятельства переменились. Турки, негодовавшие на уход корабля и только что грозившие задержать его силою, теперь стремились как можно скорее выпроводить его в Черное море, чтобы визирю избавиться от докуки, причиняемой челобитчиками, и чтобы успокоить волнение в городе, поднятое молвой об увозе на русском корабле нескольких сот беглых невольников. Но отправить корабль было не так просто. Капитан Памбург воспротивился выводу корабля из пролива при помощи турецких каторг, находя это несовместимым с достоинством корабля. 5 мая посланники отправили на корабль подьячего Григория Юдина и толмача с полученною накануне проезжею грамотою, с объявлением, что осмотра пленников более не будет, и с предписанием идти из Черноморского пролива «в належащий свой путь без замотчания». Если же из-за противного ветра на парусах идти нельзя, пусть он идет на гребле, «потому что есть на корабле такие нарочные весла, и места, и окна, где быть той гребле», или велит вести корабль турецкими каторгами, которые будут к нему присланы. Капитану предписывалось спешить с уходом, чтобы опять не произошло какой-нибудь остановки из-за полоняников. «У турок носится поголоска такая», будто от них, турок, все полоняники бегут на царский корабль. «Рухлядь» (имущество) задержанных полоняников посланники приказывали, собрав, отдать им, полоняникам, а с собою не увозить.

Памбург, приняв проезжую грамоту, сказал посланным, что в путь идти готов, только ожидает благополучной погоды, «а турскими-де каторгами царского величества корабль вести неприлично. Когда-де он и от Керчи до Царяграда на том корабле шел, и тогда его никто не вел же». На собственных веслах греблею вывесть корабль из пролива против такой быстрой воды (в Босфоре идет сильное течение из Черного моря в Мраморное) и противного ветра отнюдь невозможно, и потому он будет дожидаться попутного ветра. Подьячему и толмачу на корабле сержант Семен Корякин и некоторые матросы рассказывали, что «вчерашнего числа 4 мая ввечеру капитан, приехав от посланников, велел вывести с корабля на берег в другой раз всех полоняников мужеского и женского пола, и, как их вывели, их вновь пересматривал чурбачей, которой стоит на берегу на карауле у ранее отобранных полоняников; и по тому осмотру чурбачей оставил у себя за караулом еще трех человек: города Валуйки казачьего сына Ивашку Валуйку да двух баб». Да еще в то же время, когда они были на корабле, поймали турки в каюке двух человек полоняников-запорожцев, Ваську Черного с товарищем, которые, сойдя с корабля, шатались в том каюке пьяные. Пойманные были отведены под караулом на визирский двор. 6 мая посланникам пришлось посылать за ними к визирскому кегае; будучи приведены на посольский двор, они при допросе объяснили, что в первый еще раз, когда все полоняники были с корабля свезены на берег и «пересматриваны», они тогда остались на берегу и ходили в деревню для покупки хлеба, и, когда оттуда возвратились, турки, поймав их, отвели на визирский двор. Они были отосланы на корабль по-прежнему[1054].

Турки продолжали торопить отъезд корабля и стали даже прибегать к угрозам. 7 мая Маврокордато приказывал сказать посланникам, «чтоб царского величества корабль отпустить для самого смущения челобитчиков о полоняниках». При этом он разъяснил, что предложенный вывод корабля каторгами следует рассматривать как особый, оказываемый царскому кораблю, почет. Если бы случилось французскому или другому какому кораблю из-за противного ветра стоять и просить о таком выводе, то турки бы в том отказали и выводить бы корабля каторгами не стали[1055].

12 мая визирский кегая прислал капычи-башу спросить посланников от имени визиря, «для чего они по се время царского величества корабля