Того же 1 мая перед полуднем пристав явился к посланникам вторично с новым заявлением, что прислали его великий визирь и визирский кегая и велели сказать: великому визирю стало известно, что на царском корабле полоняников более 500 человек и в том числе многие беглые, о возвращении которых бьют челом великому визирю разных чинов люди, больше 100 человек. Если капитан тех беглых полоняников осматривать не даст, корабль будет задержан в гирле. На этот раз на корабль были посланы дворянин Гур Украинцев, сержант Никита Жерлов, подьячие Григорий Юдин и Федор Борисов с приказом капитану вновь пересмотреть всех полоняников; тех, которые окажутся беглыми, прислать на посольский двор и без ведома посланников в дальнейший путь в Черное море не ходить. Капитан ответил, что хотя он без ведома посланников с того места, на котором стоит, не пойдет, однако ж полоняников осматривать не даст, потому что беглых на корабле нет. «И на воинских-де кораблях никогда полоняникам осмотру не бывает». Если бы посланники все же стали настаивать на осмотре, пусть пришлют ему письменный указ «за своими руками»; тогда он, капитан, получив такой указ, бросит службу, «со всеми корабельными иноземцами с того корабля сойдет на берег и в належащей путь к Азову на том корабле не пойдет». Посылавшиеся на корабль дворяне донесли также посланникам, что, когда они были на корабле, подъезжали к кораблю в каюке начальные люди первых двух турецких городков, расположенных в проливе, и говорили, чтобы он, капитан, до тех пор, пока не будут осмотрены полоняники, «мимо тех городков на корабле не ходил. А если пойдет, то они по указу салтанскому станут по тому кораблю стрелять из пушек», на что капитан приезжим туркам говорил, что «он пушечной их стрельбы не боится, и та стрельба ему не страшна. А если-де они станут стрелять из пушек, тогда он не токмо что из пушек стрелять будет, но и самые те городки возьмет. И отпустил-де он, капитан, их, дворян и подьячих, с того корабля, не дав осмотреть полоняников»[1045].

Положение осложнялось; при горячем нраве Памбурга не исключена была возможность вооруженного столкновения между русским кораблем и турецкими крепостцами в проливе. Значительная часть рассмотренной выше второй беседы Маврокордато с посланниками, когда он прибыл к ним на посольский двор 2 мая, посвящена была улаживанию возникшего затруднения. Явившись к посланникам, Маврокордато начал речь с того, что он приехал вести с ними переговоры о мире, но должен это свое намерение отложить и сначала переговорить «о обидах и о своевольных необычных поступках, которые здешнему государству творит, зело непотребные и неугодные, корабельной их, посланничей, капитан Петр Памбурх». Нетрудно представить себе, как должен был ненавидеть капитана Маврокордато, которому столько раз приходилось улаживать вызванные капитаном недоразумения. Маврокордато говорил, что сегодня нарочно вызывал его к себе великий визирь и велел им, посланникам, сказать: «Для чего царский корабль без ведома и без указу пошел в путь от Константинополя? Конечно, их капитан чинит так для того, чтобы провезти тайно многих беглых и побусурманеных полоняников»[1046]. Он, визирь, немало удивляется такому своевольству. Приезжающие из всех других государств воинские и торговые корабли «от Царьграда таким тайным обычаем не отходят и нравам их, турским, противно ничто не чинят, а отъезжают, явясь у них в канцелярии, и им для свободного проезда даются без всякого задержания салтанские проезжие листы. А, не явясь, отъезжать ни в которых государствах не повелось!». Визирь просил корабль остановить и, пересмотрев полоняников, беглых и побасурманенных, отдать их тем, от кого они бежали, а если корабль посланники не остановят, то он будет остановлен по указу султана и мимо городков в Черноморском гирле пропущен не будет, о чем в городки посланы султанские указы. Посланники сочли нужным прежде всего объяснить уход корабля без проезжей грамоты. «О корабельном поведении, как в иных государствах приезжать и отъезжать кораблям установлено, они знают, но к здешнему поведению, как в государстве салтанова величества творится, примениться до сих пор не могут». Об отпуске корабля с ратными людьми и полоняниками и о проезжей грамоте они говорили рейз-эфенди еще на XX конференции, на что он сказал, что султанское величество и великий визирь «в том корабельном отпуске запрещения не чинят»; на корабль было дано султанское жалованье, дорожный корм — 200 камней сухарей. Проезжей же грамоты «и до сего числа не дано, неведомо для чего». Они, посланники, надеясь на рейзовы слова и полагая, что здесь корабли отъезжают по словесному объявлению и без проезжих грамот, велели капитану отходить «явным обычаем, как во всех государствах ведется», с пушечною стрельбою, и корабль пошел с места своего не тайно с такою обыкновенною пушечною стрельбою. Если бы им, посланникам, было тогда сказано, чтобы корабля в путь без проезжей грамоты не отпускать, они бы так и сделали. Что же до полоняников, то никаких беглых и побасурманенных полоняников на корабле нет, кроме вольных, которые являлись к посланникам с вольными листами, приходили на посольский двор явно, а не тайно, с разрешения турецких властей, и с посольского двора отвезены на корабль также не тайно; об этом знают их пристав, капычи-баша, и чурбачей, который у них на посольском дворе стоит всегда «безотходно» на карауле, а провожали тех полоняников с посольского двора на корабль чауш с янычарами. Может быть, такие беглые и «потурченые» полоняники приняты и живут у иных послов — у цесарского, у польского и у венецианского; у них, по слухам, набраны многие полоняники и без вольных листов, «однако же им запрещения в том нет и никакого осмотра у них не делается! А когда тем послом такого бесчестия здесь не чинится, то и им, посланником, давать осматривать царский корабль невозможно. И того они, посланники, не учинят, потому что ни в котором государстве воинским и посольским кораблям для полоняников осмотру не бывает и не ведется, да и в государстве-де салтанова величества французским, аглинским и галанским кораблям для таких полоняников осмотру никогда не бывало ж».

Маврокордато возражал: народ их, турский, «вопиет» о полоняниках на корабле царского величества, а не о полоняниках, живущих у других послов. Визирю сегодня подано до 100 челобитен, в которых написано, что на русском корабле беглых и побасурманенных полоняников, кроме вольных, с 500 человек. И поэтому визирь велел просить посланников, чтобы они «такому всенародному возмущению учинили прекращение», приказали пересмотреть полоняников и