– Боже милостивый! – вздохнул юноша.

– Что такое?

– Да просто вы сегодня ужасно загадочны!

Карвер резко обернулся к юноше:

– Если сбежите, вы тем самым нарушите наш договор. И я не премину взыскать с вас ущерб – так, как сочту нужным.

– Да не сбегу я, – заверил юноша.

– Приглядывайте за сундуком до моего возвращения – и вы уйдете отсюда, став богаче на целый фунт. Как меня звать?

– Мистер Уэллс, – послушно повторил Стейнз.

– Вот так и зарубите себе на носу. Я вернусь через три часа.

Как только Карвер ушел, Стейнз отложил пистолет на комод, дулом к стене, и, опустившись на колени, осмотрел сундук со всех сторон. Он был заперт на висячий замок. Юноша его приподнял, внимательно изучил замочную скважину и, к вящему своему удовольствию, отметил, что механизм совсем простой. Внезапно улыбнувшись, Стейнз извлек складной нож, открыл его, вставил острием в замок, с минуту в нем ковырялся – и наконец раздался долгожданный щелчок.

Глава, в которой Уэллс укрепляется в своих подозрениях; Анна встревожена, а в «Дом многих желаний» приносят посылку на имя миссис Уэллс.

В гробовой тишине Кросби Уэллс прочел «Отагского свидетеля» от корки до корки. Закончив, он встряхнул газетой, с хрустом сложил ее по сгибу и встал со стула. Миссис Уэллс, с холодным лицом, сидела напротив. Кросби шагнул к ней, швырнул газету ей на колени – она чуть вздрогнула – и, подбоченившись, смерил ее взглядом.

– Меня список прибывающих пассажиров заинтересовал, – обронил он.

Лидия не отозвалась ни словом.

– Одно имя в особенности. Пароход под названием «Неистовый». Прибывает при высшей точке прилива. Это у нас когда? На закате.

Миссис Уэллс по-прежнему молчала.

– Странно, что ты мне не сказала, – промолвил Уэллс. – Я ждал всего-то – сколько там? – каких-то двенадцать лет? Двенадцать лет ждал: и ни ответа ни привета. Все эти годы я провел в нагорьях – золото мыл. И вот теперь этот человек прибывает в город, а ты об этом знала и ни словечка мне не сказала. Нет, это даже хуже, чем замалчивание. Ты меня надуть задумала. Ты сожгла газету в треклятой плите. Это гнусный обман, миссис Уэллс. Хладнокровный, подлый обман.

Лидия и бровью не повела.

– Ты совершенно прав, – отозвалась она. – Мне не следовало тебя обманывать.

– Зачем ты сожгла газету?

– Мне не хотелось, чтобы эта новость испортила вечеринку, – объяснила она. – Если бы ты узнал, что он приезжает сегодня вечером, ты бы, чего доброго, пошел бы на пристань, и вдруг он тебя оттолкнул бы, а ты бы расстроился.

– Так ведь как раз это меня и смущает, миссис Уэллс.

– Что именно?

– Вечеринка.

– Это всего лишь вечеринка.

– Так ли?

– Кросби, не глупи, – отрезала она. – Если ты везде ищешь заговор, так ты его найдешь. Это просто вечеринка, вот и все.

– «Джентльмены, имеющие отношение к морю», – процитировал Уэллс. – Флотские типа. И на что тебе эти флотские сдались?

– Еще как сдались, потому что это люди высокопоставленные и влиятельные и еще потому, что я радею о своем бизнесе, а вечеринка пойдет заведению куда как на пользу. Тематические вечера всегда имеют успех. У них совершенно особая атмосфера.

– Любопытно, а мистер Алистер Лодербек приглашен?

– Конечно нет, – запротестовала миссис Уэллс. – Его-то мне с какой стати приглашать? Я его в жизни не видела. И в любом случае – я же тебе сказала – я и газету-то сожгла только потому, что не хотела тебя огорчать. Ты абсолютно прав: мне не следовало этого делать. И мне страшно жаль, что я тебя обманула. Но вечеринка – это просто-напросто вечеринка, уверяю тебя.

– А как насчет золота? – не отступался Уэллс. – И моих документов? Они-то тут при чем?

– Боюсь, что совсем ни при чем, – пожала плечами миссис Уэллс.

– Я вот подумываю, не пройтись ли в Порт-Чалмерс? – обронил Уэллс. – Где-нибудь на закате. Чудесный вечер для прогулки. Малость зябко, правда.

– Ни в чем себе не отказывай, – отозвалась миссис Уэллс.

– Вечеринку я, конечно, пропущу.

– Какая жалость.

– Да неужто?

Лидия вздохнула:

– Кросби, ты ведешь себя глупее некуда.

Он придвинулся ближе:

– Где мои деньги, миссис Уэллс?

– В сейфе в Резервном банке.

– Врешь. Где они?

– В сейфе в Резервном банке.

– Где они?

– В сейфе в Резервном банке.

– Лгунья.

– Оскорблениями ты ничего не… – начала было миссис Уэллс.

Кросби с силой ударил ее по лицу.

– Ты подлая лгунья, – заявил он, – ты грязная воровка, и я еще не так тебя обзову, прежде чем с тобой разберусь.

Воцарилась мертвая тишина. Миссис Уэллс даже за щеку не схватилась: она словно окаменела. Уэллс раздосадованно отвернулся, пересек комнату, подошел к серебряному подносу с графинами и бутылками. Наполнил стакан, залпом осушил его, налил еще. Анна не отрывала взгляда от веревочного венка, что под ее трясущимися пальцами утрачивал всякую форму. Поднять глаза на миссис Уэллс она не смела.

В эту самую минуту во входную дверь коротко постучали, а затем сквозь щель для писем донесся голос:

– Пакет для миссис Лидии Уэллс.

Миссис Уэллс попыталась встать, но Кросби Уэллс рявкнул:

– Нет! Сиди где сидишь. – Он раскраснелся не на шутку. Рукой со стаканом он указал на Анну. – Ты. Пойди узнай.

Анна послушалась. Посыльный вручил ей пинтовую бутыль, завернутую в коричневую бумагу со штампом аптеки на Джордж-стрит.

– Ну, что там? – крикнул Уэллс с площадки верхнего этажа.

– Пакет из аптеки, – отозвалась Анна.

Повисла пауза, а затем миссис Уэллс отчетливо произнесла:

– О, я знаю, что это. Это тоник для волос. Я его на прошлой неделе заказывала.

С пакетом в руках Анна вновь поднялась наверх.

– Тоник, значит, для волос, – повторил Уэллс.

– Право, Кросби, у тебя паранойя начинается, – промолвила миссис Уэллс. И обернулась к Анне. – Отнеси в мою комнату, будь так добра. На прикроватную тумбочку поставишь.

Уэллс по-прежнему пепелил жену взглядом.

– Никуда ты не пойдешь, – объявил он. – Пока не скажешь мне всей правды. Так и будешь здесь сидеть под моим присмотром.

– В таком случае меня ждет чрезвычайно скучный день, – пожала плечами миссис Уэллс.