Я припустил на север, еще не зная, с какой целью, хотя и подумывал о том, чтобы проведать Сари.

Задолго до того, как я скакнул обратно в свою плоть, мне удалось обнаружить нечто интригующее. Прямо перед Вратами Теней.

На следующее утро Костоправ был до неприличия весел и добродушен, да и его подружка улыбалась с заговорщицким видом. Должно быть, они урвали-таки несколько приятных минуток наедине.

– Чего такой мрачный? – спросил меня Костоправ.

– Не спал ни хрена.

– Нервишки шалят?

– Путешествовал.

– Ага. И наверняка увидел что-то важное, иначе не имел бы сейчас такую кислую рожу.

Я рассказал обо всем, кроме белой вороны. И не преминул заострить внимание на слишком уж бодром настроении Душелов.

– Она что-то задумала.

– Это у нее в крови, – сказала Госпожа. – Она манипулировала людьми, когда еще и говорить толком не умела. Не беспокойся, предоставь ее мне.

– Ты поел? – спросил Костоправ.

Я кивнул.

– Тогда поднимай людей, и вперед.

– Погоди минутку, еще пару слов насчет моей увеселительной ночной прогулки. Помнишь людей, которые торопились к Вратам, аж пылищу подняли? Так вот, это не кто иные, как Гоблин, Одноглазый и матушка Гота. К сожалению, я не мог переместиться в прошлое и выяснить, что к чему, но бьюсь об заклад, они рассчитывали успеть до нашего ухода.

С физиономии Костоправа мигом сошла улыбка.

– Ты что-нибудь подслушал?

– Могучий храп. Все они дрыхли. Правда, Гоблин бормотал во сне, но черт знает на каком языке.

– Дорога открыта, – заметила Госпожа, – можно послать за ними.

– Вряд ли это разумно, – возразил Костоправ. – Даже если отправим только одного парня, остальным придется ждать. А это пустая трата и времени, и припасов.

– Можем вернуться все.

Мы со Стариком промолчали, да она и не рассчитывала на отклик. Просто размышляла вслух, перебирая возможности.

Было достаточно светло, чтобы разглядеть ближайшие колонны. Письмена на них уже поблескивали. Ночью, при луне, буквы не светились. Почему же они засияли в утреннем сумраке?

– Что-то мне не по себе, – сказал я Костоправу.

– Мне тоже. Но мы должны сделать выбор. Считаешь, нам следует отложить поход из-за того, что эти блудилы повылазили из своих нор?

– Нет, – ответила Госпожа. – Они дождутся нашего возвращения.

Хотелось надеяться, что ее уверенность оправданна. Ведь в наше отсутствие за Вратами может произойти черт знает что.

– Давай, знаменосец, – скомандовал Костоправ. – Забирай свой дрын, и в путь.

В этот раз я вытащил древко из отверстия без малейшего труда.

Крепость на горизонте ничуть не приближалась. Вот из-за таких фокусов я терпеть не могу открытые пространства. Все идешь и идешь, а вокруг ни хрена не меняется.

Время шло, и настроение Костоправа портилось. Старика разбирало нетерпение. После полудня он взял у меня знамя и рванул вперед так, что основательно опередил нас всех.

– Может, ему бы стоило поубавить прыти? – спросил я Госпожу спустя некоторое время.

– Что? Кому? – Она была погружена в раздумья и не замечала ничего вокруг.

– Ему, – указал я вперед.

Госпожа пришпорила коня.

Я устало плелся следом. Стоило выпустить из рук знамя, и ничто уже не тянуло вперед. Между тем небо мрачнело, а блеклая равнина не менялась вовсе; от этого оставшийся позади мир казался все более привлекательным. Наш Отряд представлял собой единственное цветное пятно на безбрежном пространстве, если не считать сверкающих золотых букв.

Госпожа догнала Старика. Их разговора я не слышал, но понял, что она сказала пару ласковых. Он глянул на меня: до него дошло, почему я раньше чесал вперед как ошпаренный.

Едва я поравнялся с ним, Костоправ спросил:

– Хочешь забрать эту штуковину?

– У меня до сих пор руки ноют. А тебе просто надо сосредоточиться.

Старик хмыкнул. И как только мы добрались до следующего круга, объявил привал.

После того как все устроились, люди начали стягиваться к южной стороне круга: всем хотелось посмотреть на маячившую впереди крепость. Теперь было ясно, что это именно крепость, грандиозная, но местами обвалившаяся. Разговоры главным образом шли о том, доберемся ли мы туда на следующий день и повернет ли Старик назад, если не доберемся. Казалось куда более вероятным, что Костоправ будет рваться вперед и вспомнит о припасах, лишь когда они кончатся.

В этот раз мы разожгли костры, чтобы приготовить горячую пищу. Надо было как-то поддержать ребят, чтобы они не впали в уныние и не потеряли охоту идти вперед.

По мере того как разгружались телеги и волы оставались без работы, у нас появлялась возможность отведать свежего мяса. В мире все несправедливо устроено, особенно для домашнего скота.

– Тай Дэй, – спросил я, – в вашей мифологии что-нибудь говорится о том месте, куда мы все тащимся?

– Нет, ни о чем похожем легенды не упоминают.

– Точно? А почему все твои ребята такие дерганые?

– Их беспокоит не только крепость, равнина и дорога. Здесь все не такое, каким должно быть. Неестественное.

– С этим не поспоришь.

– Для того чтобы создать все это, целый народ должен был трудиться на протяжении тысячи лет. Столь исполинское сооружение не может не нести на себе печать зла.

– Не понял?

– Лишь великое зло может собрать великое множество людей под свое начало, дабы, не считаясь с ценой, сотворить нечто столь же грандиозное, сколько и бесполезное. Вспомни Длиннотень: целое поколение принесено в жертву его цитадели. А она ничто в сравнении с этим плато.

И тут он был совершенно прав.

Я подошел к барьеру и уставился на бесконечные ряды сверкающих каменных столбов.

Неожиданно над нашим лагерем промелькнул целый рой теней. Я подпрыгнул, как и все остальные. Оказалось, это стая ворон. Она развернулась и снова пересекла солнце. Все птицы полетели на север, кроме одной.

То были на диво молчаливые вороны, ни одна не издала ни звука.

Отставшая от стаи птица уселась на колонну, расправила крылья и принялась разглядывать лагерь.

Пшшвах! По направлению к вороне устремился огненный шар. Но он был выпущен не из шеста-воронобоя, а потому не достиг цели. Прыгнув, я схватил Хрипатого за плечо и едва не опрокинул его, но было уже поздно.

Выпущенный им шар срезал верхушку колонны, на которой примостилась птица, отрикошетил налево, после чего перехватил в полете вспорхнувшую ворону.