Меня не покидало ощущение, что все случившееся едва ли соответствовало замыслу Душелов. Кажется, эту особу удалось обмануть. Кина действовала медленно, зато верно.

Сознавая, что проку от этого никакого не будет, я все же решил подождать, пока дядюшка восстановит силы, а Дрема окончательно придет в себя. Первым очухался Дрема: сообразив, что опасность миновала, он решил облегчиться. О присутствии дядюшки или моем он, естественно, не догадывался.

Ну и ну! Оказывается, Душелов неспроста предстала перед нами в женском обличье. Дрема и вправду был… тьфу, черт побери, была переодетой девицей. Надо же, сколько времени она дурачила весь Отряд.

Надо будет поговорить с Бадьей. Ему не помешает кое-что уяснить.

И тут я ощутил запах Кины. Она находилась недалеко и быстро приближалась.

Дрема подпрыгнула, рывком натянула штаны и растерянно огляделась по сторонам. Она тоже уловила присутствие богини. Затем девушка сосредоточилась и попыталась определить источник тревоги. Но запах рассеялся. Здесь Кину больше ничто не интересовало.

Однако Дрема вдруг застыла на месте – она увидела меня. Вздрогнув, подалась вперед и тонким от волнения голосом спросила:

– Мурген? Ты привидение или нет? Ты что, умер?

Я попытался сказать, что жив, но она меня не слышала. Тогда я покачал головой.

– Значит, слухи верны. Ты и вправду можешь покидать свое тело.

Я кивнул, пораженный тем, что девчонка относится к этому так спокойно. Сколько живешь, столько и удивляешься.

Но если Дрема способна видеть духов, стало быть у меня есть возможность общаться на расстоянии. Пусть и не с помощью голоса. Помнится, он учился языку глухонемых, и хотя эта наука давалась ему с трудом…

Ей, Мурген, ей.

Черт, до чего трудно думать о Дреме как о девушке. Хотя пора бы привыкнуть.

Я принялся вертеть пальцами, хотя понятия не имел, различает ли Дрема такие детали. Возможно, она видит перед собой лишь сгусток тумана, пахнущий, как Мурген.

Но все мои потуги оказались бессмысленными. На голос Дремы явился дядюшка Дой. Каждое движение причиняло ему боль.

– Не тревожься, юноша, – промолвил он. – Ты должен помнить меня. – Дой был взволнован, что и неудивительно после такой встряски. Странно, что он не улавливал моего дыхания. – Ты взывал к знаменосцу, юноша. Величал его по имени. Почему?

– Сам не знаю. Я в плену, прикован. Какой-то человек выскочил невесть откуда и забрал с собой девочку, которая была здесь со мной. Я испугался. А знаменосец – мой друг и наставник.

Боек… бойка на язык эта малышка. И весьма подозрительна, что характерно для всего нашего Отряда.

Я же весьма обременен новостями, которые следовало доставить на плато. Пора уходить. С Дремой все будет в порядке, Дой доставит ее куда надо. Я дал ей знак. После трех попыток Дрема кивнула. Хотелось верить, что это отклик.

– Ты был в плену у той, что властвует над воронами? – Последние слова Дой произнес на нюень бао, будто это было имя, вроде Тысячегласой.

Но Дрема все равно поняла. До чего же сообразительная девчонка! Должно быть, нахваталась, пока таскалась за мной.

– Да.

– Она что-нибудь оставила? Где она пряталась, когда бывала здесь?

Дрему Дой освободил, но было видно, что его мало заботит судьба пленника. Все поведение дядюшки свидетельствовало о том, что нюень бао враждуют с Душелов.

Я уже отлетал в сторону, когда Дрема сказала:

– Есть пещера. Вон там. Но мы пробыли здесь очень недолго.

Она просвистела знакомый мотивчик из четырех нот. Мой конь фыркнул, но подойти не смог. Он тоже был пленником. Я направился к плато.

Кина искала меня. Или не меня, но искала. Куда бы я ни сунулся, непременно ощущал ее присутствие, хотя ко мне она не приближалась. Но если ей нужен не я, то кто?

Искушение слетать к Сари я преодолел, убедив себя, что надо подождать, пока сгинет демон. Но мыслящая часть моего «я» с безупречной логикой говорила мне, что Кина ждала веками и едва ли сделается нетерпеливой именно в эту ночь.

На кой хрен я ей вообще сдался?

Так или иначе, мне было необходимо обрести плоть. Когда я не в мире духов, богиня пугает меня гораздо меньше.

И почему бы Тай Дэю не разбудить меня? В таких случаях моему духу не приходилось преодолевать расстояние, он возвращался в тело мгновенно.

Достигнув лагеря у Врат Теней, я не мог не отметить его убожества. Торжествующим победителям следовало бы жить получше.

Одноглазый уже шевелился. Гота тоже. Предстоял паршивейший завтрак.

Светало, а я все еще оставался вне тела. Такого не случалось с тех пор, как мы потеряли Копченого. Я даже не знал, способен ли пребывать в мире духов днем.

Надо вернуться. Наши должны все узнать. А ждать меня не станут и на носилках не потащат. Я не пленник.

Похоже, Одноглазый что-то учуял. Он задергался и загомонил. Проснулся Гоблин и предупредил: если Одноглазый не уймется, то будет превращен в ящерицу. Гоблин не выглядел изнуренным после похода, на что Одноглазый не преминул указать – наверное, в тысячный раз. Началась перебранка, в которую время от времени встревала матушка Гота. Ругая Гоблина, Одноглазый не забывал обложить и всех нас – за то, что мы отправились на гору, не соизволив дождаться его.

– Знали ведь, сволочи, что я вернусь, не могли не знать. А все равно поперлись. Назло мне. Это их та дурная баба подначила. Или Щенок. Решили, будто таким образом они меня накажут. Фу-ты ну-ты. Да плевать я на них хотел. Вот возьму и смоюсь на самом деле. Посмотрим, каково им будет без Одноглазого.

Этот тип на каждом слове противоречил сам себе, но такова уж была его натура.

Бедолага здорово расстроился бы, узнав, что большинство ребят не очень-то по нему скучают. Хотя, надо признать, в последнее время мы не так уж часто попадали в обстоятельства, когда его присутствие могло оказаться полезным. В мирное время от Одноглазого, как и от его приятеля Гоблина, проку маловато.

И тут я осознал, что нас обволакивает мерзкий запах Кины. Он нарастал, но так медленно, что я не сразу понял, в чем дело. А когда понял, поспешил за Врата, пусть и неохотно, потому что явно упускал возможность услышать что-нибудь интересное. Одноглазый, если уж заводился, редко замолкал прежде, чем успевал выболтать абсолютно все, что накопилось у него в башке.

Я припустил вдоль дороги со всей возможной скоростью, но при дневном свете лента казалась очень маленькой. А возможно, и не казалась. Чем выше поднималось солнце, тем медлительнее, неповоротливее и рассеяннее становился мой дух.

Я заметил, что каждый круг содержит как бы намеки на ворота, через которые можно выйти на восточную и западную дороги. Поначалу это сбило меня с толку. К чему такая путаница, если уже есть Врата, дорога и крепость, к которой эта дорога ведет? Идти-то все равно больше некуда. Или… Камни? Столбы? Ну конечно.