В следующих статьях автор показывал, как Сталин стал «адъютантом Гитлера» после заключения договора о ненападении 23 августа 1939 года.[1498] Хотя Троцкий не знал о дополнительном секретном протоколе, разделившем сферы господства в Восточной Европе, он понимал, что такое соглашение существует. Для этого не нужно было быть особо тонким наблюдателем. На глазах у всего мира происходила совместная агрессия Германии и СССР против Польши, а затем аннексия Советским Союзом балтийских государств, а также Бессарабии, Северной Буковины и части территории Финляндии. Все эти события никак не могли произойти без какой-то дипломатической договоренности на весьма высоком уровне, тем более что раздел Польши был постфактум зафиксирован советско-германским договором о дружбе и границе от 28 сентября 1939 года, ставшим достоянием мировой печати.

Троцкий показывал, что роль Сталина в союзе с Гитлером была вспомогательной, что Гитлер по собственной воле предоставил Сталину свободу действий в отношении балтийских стран и Финляндии. Причины же вступления Сталина в союз с фюрером Троцкий видел в том, что СССР не может вести большую войну, что таковая война неизбежно вызовет глубокую реакцию со стороны народа и поэтому Сталин стремился уклониться от большой войны. Тем не менее в публикуемых статьях он высказывал убеждение, что война Германии против СССР была неизбежной, что, все более ощущая это, Сталин в 1940 году стал давать понять западным деятелям, что при известных условиях он «может пересесть на другого коня».

Троцкий стремился не быть вульгарным догматиком. Изучение суровых мировых реальностей порой заставляло его поставить под сомнение утопические схемы. В статье «СССР в войне» он делал поразительное допущение: «Если бы международный пролетариат, в результате опыта всей нашей эпохи и нынешней новой войны, оказался неспособен стать хозяином общества, то это означало бы крушение всяких надежд на социалистическую революцию, ибо никаких других более благоприятных условий для нее нельзя ждать». «Как ни тяжела эта вторая перспектива, но, если бы мировой пролетариат действительно оказался неспособен выполнить миссию, которую возлагает на него ход развития, не осталось бы ничего другого, как открыто признать, что социалистическая программа, построенная на внутренних противоречиях капиталистического общества, оказалась утопией».[1499]

И тем не менее такого рода допущения он отбрасывал, буквально стряхивал с себя эту непосильную ношу, вновь возвращался к утопической перспективе низвержения советской бюрократии и международной пролетарской революции. «У нас нет в настоящий момент, — писал он в этой же статье, — никаких оснований менять нашу принципиальную позицию по отношению к СССР».[1500]

Шли годы, коренным образом менялась обстановка в мире, одни судьбоносные события сменялись другими, но Троцкий продолжал внушать своим последователям все те же ультрареволюционные утопические задачи, которые проповедовал в русской революции почти за четверть века до этого.

Видимо, с начала 1930-х годов у Сталина все более росло сожаление, что он допустил грубейшую ошибку, выпустив Троцкого за пределы страны. Советский вождь отлично знал, насколько маловлиятельными были организации сторонников Троцкого. Но он крайне опасался, что какие-то зарубежные компартии или группы из этих партий могут присоединиться к движению, идущему за Троцким, а затем и к IV Интернационалу. Сталин боялся утраты контроля над компартиями, возможности появления значительных антисталинистских марксистских партий. Отсюда проистекало все более усиливавшееся стремление к физической ликвидации Троцкого.

Тот факт, что к практической организации убийства диктатор приступил как раз в то время, когда в разгаре была подготовка Троцким его биографии, можно считать почти случайным совпадением. Впрочем, разумеется, эта работа усиливала чувства ненависти и мстительности, как и решимость нанести удар в ближайшее время.

Важным стимулом к решению об убийстве было вступление Сталина в союз с Гитлером, который Троцкий разоблачил в ряде публикаций, назвав Сталина «интендантом Гитлера». В то же время до той поры, когда «большой террор» превратился в «меньший террор» со второй половины 1938-го — начала 1939 года, ибо Сталин счел, что страна уже достаточно запугана и готова подчиниться любой его воле, живой Троцкий был необходим как символ единого руководства заговорщиками. Когда же кампания расправы внутри страны была в основном завершена, а «большой террор» Сталин свалил на Ежова и других «козлов отпущения» (масштаб их вины нельзя преуменьшать, но надо учитывать, что эти звери в человеческом обличье являлись лишь кровавыми палачами — исполнителями сталинской воли), с Троцким можно было покончить.

Именно совокупность этих факторов предопределила время, когда операция по осуществлению убийства основного оппонента Сталина должна была вступить в практическую фазу.

Правда, известный руководитель советской разведывательно-террористической сети П. А. Судоплатов утверждал, что устранение Троцкого было намечено еще в 1937 году и что эта операция была поручена заместителю начальника Иностранного отдела (ИНО) НКВД С. М. Шпигельгласу, который «провалил это важное правительственное задание».[1501] Но скорее всего, Судоплатов лгал, стремясь приукрасить собственную роль в организации убийства. Тот факт, что высшее руководство не обвиняло Шпигельгласа в провале операции, ибо таковая просто не находилась в 1937 году в сталинских планах, подтверждается тем, что этот террорист был назначен исполняющим обязанности начальника ИНО в феврале 1938 года.[1502]

Тот же Судоплатов и его биограф В. Стечкин ближе к истине, когда свидетельствуют, что задание об устранении Троцкого было дано Сталиным то ли в сентябре 1938-го, то ли в марте 1939 года. По сведениям Стечкина, в марте 1939 года Берия назначил Судоплатова ответственным за нанесение удара «по центру троцкистского движения», заявив, что устранение Троцкого должно стать главной задачей ИНО.[1503]

Сам же Судоплатов вспоминает, что Берия вместе с ним был вызван к Сталину в сентябре 1938 года, причем вождь изрек: «Троцкий должен быть устранен в течение года, прежде чем развяжется неминуемая война. Без устранения Троцкого, как показывает испанский опыт, мы не можем быть уверены в случае нападения империалистов на Советский Союз в поддержке наших соратников по международному коммунистическому движению».[1504]