Назначенный Генсеком Сталин тут же устанавливает тесную связь с этим странным человеком. Руководитель ЧК Дзержинский в то время совмещает множество должностей, и Менжинский фактически руководит большевистской спецслужбой. После смерти Дзержинского Сталин назначает его главой этого ведомства.

При этом снобе и сибарите лакействует его верный помощник, бывший фармацевт Генрих Ягода. Он развивает стиль мэтра: провокация становится постоянным приемом ЧК-ГПУ. Именно при Менжинском прокручивают операцию «Трест»: при помощи созданной ЧК «антибольшевистской организации „Трест“» Менжинский заманивает в Россию своего бывшего знакомца, легендарного террориста эсера Бориса Савинкова, убийцу царских министров, неукротимого врага большевиков.

После долгих бесед в тюрьме с Менжинским Савинков вдруг объявляет: «Я признаю теперь советскую власть и никакой другой». За это сенсационное заявление Менжинский заменяет ему смертную казнь тюремным заключением. И видимо, обещает в будущем помилование. Но в 1925 году было объявлено о самоубийстве Савинкова. Правда, незадолго он предупредил своего сына: «Услышишь, что я наложил на себя руки, — не верь». Что ж, Менжинский знал это правило: врага можно простить, но предварительно его следует уничтожить.

При Менжинском в ведомство приходит много щеголеватых, образованных молодых людей — делать карьеру. У них отнюдь не пролетарское прошлое, но, выслуживаясь, они беспощадны. Вместе с ними, ненавидя их, продолжают работать истинные фанатики, бредящие мировой революцией.

В 1927 году Сталин устраивает грандиозное празднество — вся страна и партия отмечают десятилетие ГПУ — «карающего меча революции». Большинство из тех, с кем Менжинский был в Октябре и кто основывал его учреждение, потеряли власть. Теперь они сами — объект слежки ГПУ. Но Менжинский — на месте… Произносятся бесконечные речи, возносятся восхваления ГПУ. Особенно хороши слова интеллигентнейшего Николая Бухарина: «ГПУ свершило величайшее чудо всех времен. Оно сумело изменить саму природу русского человека». И он прав. Впервые в России доносительство объявлено доблестью, а тайная полиция — героической организацией. Менжинский вместо речи, которой от него ждали, произнес всего шесть слов: «Главная заслуга чекиста — уметь хранить молчание». И, усмехнувшись, отбыл с трибуны.

Теперь Менжинский уловил новый ветер. Еще недавно объявляли, что все главные враги искоренены, но вот Сталин официально провозглашает: враги не только не истреблены — их миллионы. И Менжинский понимает: предстоит большая работа. Вождь явно решил воскресить Красный террор.

Будущая гигантская работа не прельщает — после смерти жены Менжинский все чаще ощущает болезненную скуку. Сталин чувствует его усталость и теряет к нему интерес. В начале процессов он еще сотрудничает с Менжинским, но с конца 1930 года все больше работает с его заместителем Ягодой.

В 1930 году выгнан Сталиным еще один старый соратник Ленина и друг Менжинского — нарком иностранных дел Чичерин, большевик и потомок рода Нарышкиных, бывших в родстве с царями. Одинокий и странный, он затворяется в своей квартире и играет целыми днями любимого Моцарта. Вместо Чичерина Сталин назначает его врага — энергичного Литвинова. Еврей на посту главы внешнеполитического ведомства помогает ему избежать за границей обвинений в антисемитизме. Кроме того, Сталин уже думает, как наладить отношения с Америкой…

Менжинский часто навещает Чичерина. Чичерин играет Моцарта, а Менжинский молчит, знает: уши его ведомства — повсюду. Он все реже приходит на работу, сидит дома, изучает древнеперсидский язык, чтобы читать в подлиннике Омара Хайяма.

Сталин перестает звать его в Кремль, но не может отпустить в отставку — слишком много знает Менжинский. Он номинально возглавляет ГПУ до мая 1934 года, когда Ягода, видимо, дает яд этому странному обломку ленинской эпохи.

Отныне Сталин напряженно работает вместе с Ягодой.

Генрих Ягода обязан своим возвышением семейству Свердловых. Старик Свердлов верил в революцию. Этот богач купец из Нижнего Новгорода изготовлял фальшивые печати для подложных революционных документов. Его сын Яков, естественно, пошел в революцию и стал первым номинальным главой большевистской России.

Мальчиком Ягода работал на побегушках у старика Свердлова, который помог ему получить профессию фармацевта. Этим Ягода активно воспользуется, но позднее.

После Октября он оказывается в органах ЧК и по-прежнему держится могущественной семьи: его жена — родственница самого Якова. Ягода использует эти связи — уже в 20-х годах он в руководстве всесильного ГПУ. Именно он в первые годы советской власти опутывает страну сетью осведомителей, при нем формула Ленина «каждый партиец должен быть чекистом» сильно расширяется — теперь чекистом обязан стать каждый гражданин. Приглашение стать осведомителем становится доказательством доверия партии и предметом гордости.

В год славного юбилея ЧК — ГПУ в Донбассе были арестованы несколько десятков инженеров, обвиненных во вредительстве. Больше года шло следствие, точнее, репетиция невероятного спектакля. Следователи Ягоды были предельно откровенны перед изумленными подследственными — изумленными потому, что вначале они, естественно, старались оправдаться, но им объяснили, что в вину их никто не верит. И оправдываться не требуется — требуется сотрудничать. Несчастным разъясняли высокие идейные соображения их ложного обвинения: идет беспримерная стройка социализма, признание подсудимых во вредительстве должно поднять в народе гнев против капитализма, повысить бдительность против действительных врагов, а заодно и производительность труда, и прочее, и прочее…

За это им обещали жизнь.

20 мая 1928 года в Москве состоялась премьера: открытый процесс «шахтинцев» — вредителей на шахтах Донбасса. 53 инженера предстали перед судом. Ложа дипломатического корпуса была заполнена до отказа; присутствовали корреспонденты газет со всего мира. Спектакль прошел с успехом — все обвиняемые усердно занимались самобичеванием, даже попросили отвести защитников, которые «слишком их защищали». Они будто соревновались в обвинениях с прокурором Крыленко… Опытная интеллигенция сразу назвала шахтинский процесс «баснями прокурора Крыленко».

Прокурор потребовал двадцать два смертных приговора, но в благодарность за сотрудничество было велено казнить всего лишь пятерых. Всего пять невинных смертей — что они значили при планетарных задачах!

На пленуме ЦК Сталин смог подвести нужный итог: «Налицо зримое нарастание классовой борьбы… Нечего говорить, что подобные дела будут повторяться». Это была команда: на всех предприятиях начинают искать вредителей — «своих шахтинцев».

Весь 1929 год продолжаются сражения с Бухариным и правыми. Впоследствии один из них, член ЦК Рютин, дал характеристику вождя правых: «Бухарин… как политический вождь ниже всякой критики… умный, но недальновидный. Честный, но слабохарактерный, быстро впадающий в прострацию, неспособный на длительную борьбу с серьезным врагом… Легко впадающий в панику, не умеющий руководить массами и сам нуждающийся в руководстве…»