Он прервался. Гас Апкотт только что вышел из коттеджа “Акварель” и встревожился, увидев, что двое детективов все еще крутятся рядом.

— Вы ждали меня?

— Нет, — одновременно ответили Страйк и Робин.

— О, — сказал Гас. — Ну, я… я иду туда.

Он указал назад в сторону парковки.

— Мы тоже, — сказал Страйк, и троица молча пошла по улице. Когда они завернули за угол, Гас вдруг промолвил,

— Она не единственная, с кем он разговаривает.

— Прости? — сказал Страйк, чьи мысли все еще были заняты “Халвенингом” и квартирой Робин.

— Мой отец разговаривает с другой женщиной.

У Гаса был вид человека, решившегося на безрассудные действия. Дневной свет был жесток к его обезображенному лицу, но где-то под крапивницей скрывался симпатичный парень. От него пахло так, как часто пахнут молодые люди, не особо следящие за гигиеной: немного затхлым и жирным, а его мятая черная футболка выглядела так, словно ее носили несколько дней.

— С того же сайта. Я видел, как она переписывалась с ним. Ее зовут Рейчел.

Когда ни один из детективов не заговорил, Гас сказал,

— Он и раньше был неверен моей матери. Она думает, что все прекратилось.

— Рейчел, — повторила Робин.

— Да, — сказал Гас. — Я не могу сказать маме. Он убьет меня. В любом случае, мне пора идти.

Он отошел, отпер Range Rover и сел в него, оставив Страйка и Робин идти к BMW, в который они вошли, не проронив ни слова.

— Что еще сказали в полиции? — спросил Страйк, как только обе двери машины закрылись. В данный момент его гораздо больше волновали террористы, чем личная жизнь Иниго Апкотта.

— Ну, за моей квартирой теперь следит офицер в штатском, — сказала Робин, которая смотрела прямо на стену автостоянки, а не на Страйка. — И они все еще следят за парнем, который сделал фотографии. Они не арестовали его, потому что считают, что он довольно низкого уровня, и надеются, что он приведет их к высшим чинам… или к изготовителям бомб. — Теперь она опустила взгляд на мобильный телефон, который все еще держала в руке. — Полицейский сказал, что напишет мне сообщение — и он написал, — добавила она.

Она открыла фотографию, которую ей только что прислали, и протянула телефон, чтобы Страйк тоже мог на него взглянуть.

— Да, он выглядит соответствующе, — сказал Страйк. — Восемьдесят восемь на бицепсе, прическа гитлерюгенда… в общем, небольшой перебор. Что советует полицейский?

— Убираться, — сказала Робин. — На случай, если что-нибудь придет по почте.

— Хорошо, — сказал Страйк. — Если бы он не сказал, я бы сказал.

— Вот черт, — сказала Робин, склонив голову так, что ее лоб уперся в руль, и закрыв глаза. — Извини. Просто…

Страйк протянул руку и похлопал ее по плечу.

— Как ты смотришь на то, чтобы остановиться на ночь в Уитстейбле? Достаточно милое местечко. Никто не знает, что мы здесь. Мы подведем итоги, разработаем план действий. ты пропустила самые смачные части разговора с Иниго. Будет что обсудить.

— Правда? — сказала Робин, снова поднимая голову, желая отвлечься от мыслей о том, что ее новый дом, так недавно бывший убежищем, теперь стал мишенью для ультраправых.

— Да. Он думает, что Аноми — это Ясмин Уэзерхед.

— Она чертовка, — сказала Робин, и Страйк смутно позабавило презрение Робин к теории Иниго, даже перед лицом ее новых и грозных опасений. — Ясмин не такая уж хорошая актриса, и никто не был бы настолько доверчив, чтобы думать, что у него онлайн роман с успешным телеактером, и не смог бы скрывать себя так долго.

— Я согласен. Но Иниго утверждает, что он подслушал, как она призналась в том, что является Аноми, когда целовалась с Нильсом де Йонгом на рождественской вечеринке в Норт-Гроув.

— Что?

— Я знаю. Не такой неприятный образ, как Эшкрофт и Зои, но…

— Я не верю, что Иниго слышал это, — сказала Робин. — Извини, но я не верю. Если поцелуй и случился, то наверняка они были пьяны…

— Нильс наверняка был пьян, в любом случае.

— Он не совсем ловелас, — возразила Робин. — Укуренный фашист, который приходит с ребенком, который может перерезать тебе горло ночью?

Страйк рассмеялся.

— Хотя, — добавил Робин, не улыбаясь, — он мультимиллионер. И потенциальный источник сплетен о Джоше и Эди. И Мариам явно что-то в нем нашла… и другая женщина, которая там живет, тоже с ним спит… Я что, ханжа? Я бы не смогла так жить. Я не понимаю…

— Что я говорила? — рассеянно спросила она. Ее мыслительные процессы были нарушены: восемьдесят восемь на бицепсе, фотографии ее квартиры, уборка, незнание, что может прийти по почте. — Пьяный, да, — сказала Робин, заставляя себя сосредоточиться. — Наверняка Нильс просто бредил об Аномии, альпийцах и чакрах, все как обычно — Пез сказал, что это его лучшие хиты, — а Иниго не расслышал, что она ответила.

— Думаю, ты вполне можешь быть права, — сказал Страйк. — Иниго тоже не сказал, сколько он выпил. Он мог быть и в стельку пьян. У меня сложилось впечатление, что он так зол на Катю, что хочет, чтобы в Аноми был виновата она.

— Думаешь, он ревнует, потому что она влюблена в Блэя? — спросила Робин.

— Не уверен, что дело даже в этом, — сказал Страйк. — Возможно, это задевает самолюбие Иниго, но ведь он и сам не наигрался, не так ли? Нет, я думаю, он просто злится на мир за то, что тот не ценит его по заслугам, и вымещает это на своей жене. Ты ведь присутствовала при разговоре о том, что он — мультиталантливый гений, которого оборвали в расцвете сил, не так ли?

— Да, — сказала Робин, хотя и добавила: — Справедливости ради, он болен.

— У него два очень хороших дома, и он достаточно здоров, чтобы заводить романы, рисовать, играть на клавиатуре и вести сайт, — сказал Страйк. — Папа-епископ оставил ему кучу денег, судя по всему. Я могу назвать множество людей, более достойных жалости, чем Иниго Апкотт. Однако ты упустила еще один интересный момент. Он только что рассказал мне, откуда Нильс взял всю эту альпийскую расовую чушь. Это от писателя по имени