Удастся ли здесь найти походную печку?

Кто-то заколотил в парадную дверь, видимо, проверяя, много ли надо силы, чтобы ее выбить.

Почему они просто не пальнут по замку из автомата?

Потому что боятся, что стрельбу услышат из долины.

У дяди Ричарда есть оружие… Нет, ничего не получится – оно заперто в сейфе.

Зуле смутно помнилось, что походное снаряжение – в подвале. На плане эвакуации она нашла, где лестница, и начала спускаться.

Где-то со стороны фасада разлетелось стекло.

На миг она чуть не поддалась порыву бежать, но этого делать нельзя – холод быстро ее доконает.

Обоняние говорило, что походное снаряжение где-то близко. Не вонь – просто у походного снаряжения есть специфический запах. Зула повела фонариком и увидела то, что искала, прямо на полу.

Разумеется. Если Джонс заставил Ричарда идти с ним, дяде требовались рюкзак, теплая одежда, спальник, палатка. Значит, они были в подвале, перерывали вещи.

Хоть в чем-то повезло. Зула едва не споткнулась о пустой рюкзак: большой, станковый. Она поставила ведерко, схватила рюкзак, убедилась, что он целый. Подняла с полу спальный мешок в чехле, пришнуровала к раме. Высыпала внутрь содержимое ведерка и только тут вспомнила про ножи. Упаковать их будет непросто, так что Зула пока отложила их в сторону.

На полке аккуратной стопкой лежали сложенные нейлоновые тенты. Зула вытащила три. Из одного, если вырезать в середине дырку, получится пончо от дождя. Второй можно положить на землю, третий – натянуть вместо палатки. С другой полки она прихватила мотки веревки, с крюка на стене сняла перевернутый для просушки кэмелбек.

В подвале скопилось такое количество старых лыжных курток, штанов и перчаток, что они лежали в мусорных баках по углам. Зула опрокинула на пол два бака и выбрала штаны – скорее за цвет (черный), чем за размер (они были велики). Взяла две пары темно-синих перчаток. Лыжную шапочку. Лыжные очки – вдруг она окажется на снегу.

Набитый рюкзак стал плотным. Зула взяла ножи и аккуратно засунула их между нейлоном и алюминиевой рамой – так чтобы потом не порезаться самой и не повредить снаряжение. Ручки торчали вверх над левым плечом, где до них при случае можно будет дотянуться.

В ноздри ударил резкий запах: жидкое топливо. Зула открыла дверцу шкафа и нашла полку, где стояли походные плитки.

Моджахеды никуда не торопились. Кто-то шарахался наверху, но, судя по звукам, только один человек.

Тут Зула догадалась, в чем дело. Джахандар добежал первым, но в дом не вошел, а остался на дороге или рядом с дамбой, чтобы не дать ей уйти на другой берег. Как ни мало он смыслит в канадской жизни, афганского эквивалента уличной сметки ему не занимать. Кто-то – наверное, Ершут – подоспел чуть позже: он грохочет наверху, чтобы она выбежала из шлосса под пули Джахандара. Толстый Закир и босой Саид сюда еще не добрались.

Плитка была из тех, что не заливаются горючим, а навинчиваются на баллончик. Зула затолкала в боковой карман рюкзака плитку, коробок охотничьих спичек и несколько свечей. Небольшой кухонный набор – кастрюлька, миска и сковородка, все умно вставленное одно в другое, – отправился в главное отделение. Без них от плитки толку мало.

Баллончики для плитки – алюминиевые, с узким горлом и пластмассовой крышкой – были рассыпаны на нижней полке, как кегли после удачного попадания в боулинге. Зула открыла один, села на пол, зажала баллончик между коленями, взяла с полки галлонную канистру жидкого топлива и обнаружила, как трудно дрожащими руками переливать бензин из одной узкогорлой емкости в другую. Половина пролилась на пол и на лыжные штаны: об этом следует помнить, если вскоре она окажется рядом с огнем.

А именно это входило в ее намерения.

На баллончик ушла четверть канистры, остальное Зула приберегла для другого.

Для начала она тщательно закрыла баллончик и убрала в рюкзак. Вытащила из коробка две охотничьи спички и зажала в зубах. Встала, закинула рюкзак на плечи. При сборах ей под руку попался старый фонарик с почти севшими батарейками, теперь Зула включила его и положила на пол так, чтобы освещал лестницу. Свой фонарик она выключила и с канистрой в руке тихо поднялась по лестнице. Бегать от Ершута по шлоссу плохо, оказаться с ним один на один в подвале – еще страшнее, но столкнуться на лестнице – хуже не придумаешь.

Зула остановилась на верхней ступеньке – на миг ей представилось, что Ершут сразу за дверью, подстерегает. Она на пробу тронула рукоять мясницкого ножа за спиной, убеждаясь, что сумеет его вытащить.

Потом замерла и не двигалась, пока не услышала громкий звук из дальнего конца шлосса – вероятно, Ершут пинком распахнул дверь в гостевом крыле. Зула толкнула дверь перед собой, ожидая, что сейчас произойдет ужасное.

Ничего. Тишина, только где-то далеко грохнула другая дверь.

Зула, держась за стенку, добралась до таверны и здесь, в бледном красноватом свете зажатого ладонью фонарика, прошла мимо столов к бару, телевизионной панели и плюшевым диванам. Кучка упаковок от чипсов и банки из-под газировки сказали ей, что здесь дядя Ричард кайфовал до того, как пришел Джонс.

Зула знала, как дорого дяде это место, но знала и другое: поролон поджечь легче, чем дерево. Она вылила дорожку бензина на диван и на кресла, а все, что осталось в канистре, выплеснула на пол.

Прежде чем зажечь спичку, она подошла к северному окну и подтвердила свои подозрения. Джахандар – или по крайней мере кто-то с фонариком – стоял на дороге перед дамбой.

Ершут по-прежнему выдавал себя шумом. Он был где-то близко.

Зула вытащила изо рта спичку, чиркнула и бросила на пол. Слишком быстро – спичка упала мимо лужи и погасла на ковре. Вторая подожгла бензин, и пламя полыхнуло сразу, ослепив ее после темноты. Для Джахандара на дороге оно будет ярким, как восход, даже через опущенные жалюзи. Выбегать из двери рядом с ним явно не стоило, так что Зула двинулась в обход через южное гостевое крыло – длинный прямой коридор с дверями по обе стороны. С тяжелым рюкзаком за спиной, она добежала до конца коридора, вылетела в пожарную дверь (переборов впечатавшийся с детства запрет: «Только для чрезвычайных ситуаций») и взяла самый прямой курс на ближайшее укрытие – край леса по берегам Блю-Форк, метрах в ста от дома.

Зула удивилась, что видит землю под ногами даже без фонаря, и в первую минуту подумала, что пожар в окнах дает столько света, потом сообразила, что небо на востоке немного побледнело. Тот, кто первый раз написал «перед зарей всего темнее ночь» явно не жил подолгу на северо-западе, где солнце за много часов до того, как подняться над горизонтом, рассеивает от низких облаков тусклый голубоватый полусвет.

Зазвонил колокол. Зула подумала, это оттого, что она открыла аварийную дверь. Однако такого быть не могло, ведь электричество не работало. Колокол был не электрический – настоящий железный язык бил по настоящему куску металла. Звук был прерывистый, замирающий, как будто механизм – на последнем издыхании. И все же в неподвижном воздухе долины плыл гулкий звон – пусть судорожный, но вполне отчетливый.