проводя по ней пальцами руки, на которой было кольцо, подаренное мне Тори, надеясь, что здесь может быть тайный ход, который пропустит нас внутрь, и я смогу стать спасителем дня.

— Даже миндалю не нравится миндаль. Это баклажан в мире орехов, — бурчал я. — На самом деле, я не думаю, что это настоящий орех. Я уверен, что это семечко, выдающее себя за орех. Чёртовы маленькие ублюдки семена работающие под прикрытием.

Я оставил для них их собственный заглушающий пузырь, а сам двинулся дальше, набросив один вокруг себя и продолжая углубляться в темный проход.

Скрежет камня заставил меня остановиться, и я обернулся, надеясь найти дверной проем в стене, но вместо этого всего один кирпич сдвинулся в сторону, открывая мне вид на комнату. Я придвинулся поближе к стене, вглядываясь в нее, выискивая Габриэля, Ориона и Дарси с надеждой, от которой у меня чуть не разорвалось сердце.

Там было темно, и пахло пеплом и смертью, что заставило мои инстинкты насторожиться. У меня перехватило горло, и я прищурился, чтобы лучше видеть сквозь мрак, и поднял руку, чтобы наложить на глаза усиливающее заклинание. Комната прояснилась, и я застыл от увиденного. Лавиния извивалась в гнезде теней, пережевывая отрубленную голову, в глазах которой плескалась такая жизнь, что я мог бы поклясться, что она каким-то образом осознает, что с ней происходит.

Тошнота охватила меня, когда Лавиния внезапно перевернулась на спину, широко расставив ноги и обнажив зияющую черную дыру на месте ее влагалища.

Я закричал, звук застрял в моем собственном заглушающем пузыре и с утроенной силой ударил в мои уши. Тварь, ужасная, массивная тварь выползала из этой дыры, повсюду были тени и черноватая кровь, пока это чудовищное демоническое существо прокладывало себе путь из ее тела в этот мир.

— Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, — в ужасе сказал я, отступая назад, желая вырвать глаза из лица, чтобы попытаться развидеть увиденное. Но это было невозможно, невозможно было развидеть. — Ты не Дарси. Вовсе не Дарси.

Лавиния выгнулась назад, словно была создана из резины, широко расставила ноги, и с ее губ сорвалось какое-то ужасное пение, пока она рождала монстра. Сила в этой комнате была невообразимой, от ее давления у меня заложило уши, а магия в моих венах зашипела. Это было слишком. Мы не в силах бороться с ней, не в силах приблизиться к ней, чтобы не стать жертвой этих ужасных теней, просачивающихся из ее гнезда. Они плыли сюда, извиваясь, словно щупальца, готовые схватить меня и утащить в яму погибели. Или, что еще хуже, во влагалище Лавинии.

Я заставил свой разум щелкнуть передачей и отпрянул назад, убирая руку от стены, чтобы кирпич скользнул на место. Мое сердце бешено колотилось, и все, что было мне понятно, это то, что мы должны бежать. Бежать как можно дальше от этой комнаты и никогда, никогда, никогда не оглядываться назад.

Я помчался к остальным, задыхаясь, когда слился с их пузырем глушения.

— Я видел сквозь стену, — промямлил я, и они повернулись ко мне.

— Во имя звезд, ты в порядке? — спросил Калеб, озабоченно придвигаясь ближе. — Ты выглядишь очень бледным.

— Да, все хорошо, отлично, прекрасно. Но давайте уходить. Я кое-что видел. Очень не хорошое кое-что. Габриэля здесь нет. Никого нет. Ну, кое-кто есть. Но это не наши друзья. Нам нужно просто… просто уходить. Потому что я видел кое-что и… и… и…

— Боже, он трясется как осиновый лист, — пробормотала Джеральдина, обращаясь к Калебу.

— Что ты видел? — спросил Калеб, но я покачал головой, поклявшись каждой каплей любви к нему в моем сердце, что я не позволю ему узнать, о том, что я видел. Я расскажу им все об этом странном теневом ребенке, когда смогу, но не сейчас.

— Нам просто нужно уходить. Пожалуйста, поверь мне. — Я сглотнул комок в горле, и Калеб нахмурившись, кивнул в знак согласия.

— Хорошо, давайте вернемся вниз и найдем остальных, — сказал он. — Может быть, им повезло больше, чем нам.

Джеральдина запрыгнула ему на спину, и я позволил Калебу поднять меня на руки, прижался к нему и уткнулся лицом в его рубашку, пытаясь осмыслить увиденное. Мне казалось, что не пройдет и дня, когда я не буду думать об этом. Я изменился, преобразился навсегда.

Да спасут меня звезды от нечестивой демонической вагины.

Мы спустились на первый этаж, и Калеб резко остановился, отчего я чуть не вылетел из его хватки, словно попал в автокатастрофу. К счастью, его рука по-прежнему обхватывала меня, как ремень безопасности, притягивая к себе. Я хмуро окинул взглядом коридор впереди нас, где слышались гулкие шаги, а Калеб уже двигался обратно в том направлении, откуда мы пришли.

— Черт, здесь повсюду нимфы, — ругнулся он, явно уловив их своим Вампирским слухом. Он нырнул в чулан, прежде чем нимфы добрались до этого места, и вокруг нас троих сомкнулся заглушающий пузырь.

— Клянусь громом, мы не можем здесь оставаться, — прошептала Джеральдина.

— Ну, мы не можем выйти наружу, их слишком много. Смотрите. — Калеб указал на замочную скважину, и я вывернулся из его рук, опустился ниже, чтобы заглянуть в нее и увидел вереницы нимф, направляющихся мимо двери в открытый холл напротив. Ага. Это была дверь смерти, и смерть находилась за ней, крутила пальцем ключи и насвистывала, призывая нас бежать.

Некоторые нимфы были в сдвинутой форме, другие — в форме фейри, попивая чай, словно он скоро вымрет, и явно не спеша двигаться дальше.

— Кабудлс, — выругалась Джеральдина. — Нам лучше подождать здесь, пока они не уйдут. Даже с моим цепом, твоими кинжалами и когтями дворняги мы вызовем слишком большой переполох, если нападем на них, и мы не можем выдать наше присутствие подлому драгуну, пока наш дорогой Данте не обрушит на его голову смертельный шторм.

Я со вздохом опустился на задницу и уткнулся лицом в колени, обнаружив во мраке лишь демоническую вагину, смотрящую на меня. Я содрогнулся, но стоило Калебу опуститься рядом со мной, его рука нашла мою в темноте, и тепло распространилось по моей руке и глубоко в сердце.

Ладно, возможно, прятаться здесь в шкафу было не так уж плохо. Я просто надеялся, что Максу, Тори и Ксавьеру повезло больше, чем нам.

Глава 44

Я открыла потайную дверь, которая вывела нас в коридор недалеко от кухней, мой взгляд метался между Максом и Ксавьером, когда они вышли