из нас, когда Калеб налетел на меня спереди. Она переводила взгляд с меня на него с оскаленными зубами и дикими глазами. — Вы двое уже достаточно долго танцуете четырехногий монго! Ясно, как летний день во вторник, что у каждого из вас на уме щебетание друг с другом, как у ушастых кроликов, вглядывающихся в яркое сияние тысячи светлячков. Мои глаза открыты, но даже если бы они были закрыты припоем из солнечной стали, я все равно воспринимала бы это так же ясно, как необжаренный рогалик. Сет Капелла, ты похож на раздувшуюся кагафрогу, когда смотришь на это зубастое чудище перед тобой, а Калеб Альтаир, кажется, что твоя челюсть может выпасть из краёв твоего лица и разбиться о камни при каждом взгляде на твою потешную шавку. Так что прекратите этот невыносимый фокстрот и положите свои истины на алтарь пылкой любви друг к другу сию минуту!

Мы оба смотрели на Джеральдину в ошеломленном замешательстве, а мой мозг перебирал в уме безумные слова, которые она только что извергла на нас. Мой мозг застрял на четвероногом монго, и я не мог понять, о чем, черт возьми, она говорит. Я взглянул на Калеба, задаваясь вопросом, был ли он ближе к пониманию ее слов, чем я, но он покачал головой, подтверждая, что тоже ничего не понял.

— Эм, что? — спросил я.

Джеральдина откинула голову назад в разочаровании, приложив руку ко лбу. — Я не могла бы быть более понятливой, даже если бы повязала вам обоим шарф из джотсома и бросила в реку Меул. Увы, я не могу больше ни шагу ступить в эту трясину, пора нам сосредоточить свое внимание на нашем дорогом Габриэле и поскорее вернуться к нашим друзьям с ним на буксире. Если в бреднях Стеллы есть доля правды, то мы должны ускорить шаг и посмотреть, что можно предпринять в отношении мужчины Дарси Орри. Но пески времени уже ускользают от нас, парни, поэтому мы должны воспользоваться моментом и двигаться вперед.

Она унеслась с бешеной скоростью, а я обменялся взглядом с Калебом, который говорил о том, что на данный момент мы оставим этот спор. Джеральдина была права, нам нужно было двигаться дальше, но у меня было полное намерение довести этот спор с ним до конца позже.

Мы трусцой побежали за ней, следуя по коридору, где на стенах висели сверкающие мечи, затем она резко остановилась перед деревянной дверью с гравировкой и резко указала на нее своим цепом.

— Палата Королевского Провидца, — зловеще вздохнула она, и я плотнее натянул вокруг нас заглушающий пузырь. — В каком страдании мы найдем нашего Габриэля? Что скрывается там, уже никогда не удастся развидеть.

Я двинулся, чтобы открыть дверь, но Джеральдина отбила мою руку от ручки ударом карате с криком «йа!».

— Ауч, — выругался я, сузив на нее глаза. — Это действительно было необходимо?

— Твои недостойные лапы не могут справиться с тонкостями открытия такой двери. — Джеральдина двинулась вперед, театрально подняла руку, затем хлопнула ею по ручке и открыла дверь, как обычную гребаную дверь.

— В чем была сложность? — спросил я в разочаровании, но Джеральдина уже исчезла, направляясь в комнату с высоко поднятым цепом.

Я последовал за ней внутрь вместе с Калебом, осматривая красивую комнату, где портреты давно умерших фейри смотрели на нас со стен, и мой взгляд упал на стеклянный трон в центре комнаты. Он был потрясающим, сам по себе произведение искусства, с инкрустированными серебряными драгоценными камнями, на которых были изображены созвездия. В дальнем конце комнаты висел портрет Мериссы Вега, ее лицо было обращено к ночному небу, ее красота была так похожа на красоту ее дочерей.

Мое сердце опустилось, как камень в колодце. Комната была пуста, ничего, кроме цепей вокруг кресла, не указывало на то, что Габриэль был здесь.

— Благгерфлукс, — ругалась Джеральдина, подбегая к креслу и опускаясь, чтобы провести руками по сиденью. — Здесь холодно, как в канун зимы. От тепла его щегольских ягодиц не осталось и следа. Его уже давно нет. А может, его вообще здесь не было.

— Пойдемте в башню, — решительно сказал Калеб.

— Да, я поведу, — сказал я, бросив на него взгляд, который говорил: — Хватит быть властным засранцем.

— Может, я понесу вас обоих и ускорю это дерьмо, — предложил Калеб, сверкая глазами.

— Я прекрасно могу ходить, — упрямо сказал я.

— Вздор, ты болван. — Джеральдина шлепнула меня по затылку. — Мы сядем на нашего клыкастого коня и ускорим эту эскападу. Давайте немедленно отправимся туда! — она запрыгнула на спину Калеба и обхватила его, а Калеб распахнул для меня свои объятия.

— Эй, почему я должен нестись на твоих руках, как ребенок? Я прокачусь на твоей спине. Слезай, Джеральдина. — Я двинулся вперед, схватив ее за ногу, но она брыкнулась, как новорожденный жеребенок, и ее сапог врезался в мой член.

— Твою мать. — Я рухнул с воем боли, и Калеб воспользовался случаем, чтобы подхватить меня на руки и устремиться во дворец. Меня держали вовсе не как ребенка — я был долбаным кошельком, болтающимся под мышкой у бабушки.

— Налево, направо, налево, — Джеральдина выкрикивала ему указания, дергая его за уши и подгоняя его, как скаковую лошадь, в то время как я вывернул шею, чтобы нахмуриться на них.

— Прекрати, — шипел Калеб, но Джеральдина игнорировала его, направляя его голову то в одну, то в другую сторону, и он ничего не мог с этим поделать, пока его руки крепко обхватывали меня.

Вскоре мы оказались в башне и начали взбираться по темной винтовой лестнице так быстро, что у меня закружилась голова.

— Стоп! — Джеральдина приказала, и Калеб с грохотом остановился на самом верху башни, прямо перед дверью. Мы оказались на темной площадке с черными кирпичными стенами и потертым деревянным полом. Единственное окно высоко над нами пропускало лишь немного лунного света, и я не стал создавать фейлайт, чтобы не привлекать внимания.

Я вырвался из объятий Калеба, и Джеральдина спрыгнула вниз, бросившись вперед, чтобы прощупать местность на предмет защитных заклинаний.

— Проклятье, здесь есть защитное заклинание. Я попробую его отключить. Ну же, Калеб, поделись со мной своей силой. — Она схватила его руку в свой захват, и я поджал губы, когда он предоставил ей свою силу, и они вместе принялись за свою маленькую работенку.

— Отлично, я просто буду стоять здесь, как нежеланный миндаль, — громко сказал я, но они проигнорировали меня. — Никто не любит миндаль.

Они стояли ко мне спиной, и я зарычал, двигаясь дальше вдоль стены, которая преграждала нам путь в комнату,