Макс, Ксавьер и Тори направились в темный туннель слева, а Джеральдина, Калеб и я пошли направо, в горле у меня першило, когда я оглянулся через плечо и молча пожелал им удачи.

Мы ускорили шаг по проходу, и я вдохнул влажный воздух, придвинувшись ближе к Калебу и вздрогнув, когда наши руки соприкоснулись. Его мизинец обхватил мой на кратчайшую вечность, и я забыл, как втягивать воздух в легкие, но потом наши руки снова разошлись, и я не был уверен, что это вообще происходило.

Парящий над Джеральдиной фейлайт не давал здесь особого отблеска, и когда я оглянулся, чтобы попытаться рассмотреть выражение лица Калеба, то обнаружил, что он уже смотрит на меня. Его черты были сильно затенены, и я не знал, что и думать, когда наши глаза встретились, и мое сердце заколотилось. Я так часто прикасался к нему, не задумываясь, обхватывал его руками, гладил его лицо и шею. Таким был я. Именно таким я был со всеми своими друзьями. Но теперь, каждый раз, когда моя кожа соприкасалась с его кожей, это казалось запретным. Как будто я пересекал какую-то черту, но я не понимал, что это за черта.

Все изменилось, а я все еще не знал, где нахожусь. Я пребывала в мучительном парадоксе: с одной стороны, я не выносил эмоциональной боли, которую он причинял мне после того, как мы раздвинули границы наших отношений до уровня «друзей с привилегиями», но с другой стороны, я хотел, чтобы Калеб распоряжался мной по своему усмотрению и довольствовался объедками его внимания, когда бы он ни бросал их в мою сторону.

Я никогда не переживал ничего столь горячего, как зрелище того, как Калеб Альтаир разваливается на части из-за меня, и я никогда не кончал так сильно, как в тот момент, когда его рука крепко обхватывала мой член. Я стал зависимым от него, и для меня не существовало никакой надежды. Если бы он снова пришел ко мне, я бы не стал отказываться. Я должен был иметь больше гордости, должен был с достоинством защищать свое сердце и оградить себя от неизбежного крушения, которое надвигалось на меня из-за этого. Но я стал добровольной жертвой, пришедшей в святилище безответной любви и протянувшей ему нож, чтобы он мог вырезать бьющуюся мышцу в моей груди и поглотить ее целиком. Я не представлял себе лучшего исхода для своего сердца, чем тот, который он мне уготовил.

— Стоп, — прошипела Джеральдина, и я чуть не врезался в нее, когда она внезапно остановилась. — Мы добрались до глубин дворца. Здесь находится дверной проем, я чувствую его своими брендиками. — Она провела руками по стене перед собой, и раздался скрежет камня, когда дверь начала открываться.

Я приготовился к атаке, в то время как Джеральдина подняла свой цеп, а Калеб сжал в руке кинжал. Тишина опустилась на нас из пустого коридора за потайной дверью, по всей длине которого лежал ковер цвета морской волны, а на стенах висели огромные серебряные зеркала.

Джеральдина шагнула во дворец, и мы последовали за ней, держась ближе друг к другу, пока я поднимал руку, чтобы создать вокруг нас заглушающий пузырь вместе с воздушным щитом.

— Джимини крокпот, — восхищенно вздохнула Джеральдина. — Мои глаза недостойны красоты, хранящейся в этих залах. Я обработаю их водорослями и солью по возвращении в наше убежище.

— Какой путь ведет к покоям Провидца? — спросил я.

— Туда! — воскликнула она, пускаясь в галоп, и мы с Калебом бросились за ней.

Она была чертовски быстра, двигалась как уличная кошка с дикой собакой на хвосте, выскочила в следующий коридор, свернула направо и повела нас через лабиринт роскошных гостиных и залов, а затем остановилась перед большой деревянной дверью, прижав к ней ухо.

Мы тесно прижались к ее спине, и Джеральдина вцепилась в рубашку Калеба, прижав его нос к носу с ней.

— Используй свои уши летучей мыши по назначению и с помощью слуховых способностей оцени опасность, подстерегающую нас за этой дверью, славный дружок, — приказала она, схватив его за ухо и дернув за него, чтобы приблизить к двери.

— Аргх. Прекрати это. — Калеб оттолкнул ее, потирая ухо, но все равно придвинулся ближе, чтобы послушать.

Джеральдина наклонилась ближе, прижавшись ухом к другому уху Калеба, которое не было прислонено к двери.

— Возможно, я смогу использовать тебя как слуховую трубу, — прошептала она про себя, а я хихикнул.

— Все чисто, — объявил Калеб, отступая назад и открывая дверь, оттеснив при этом Джеральдину от себя.

Мое сердце подскочило к горлу так сильно, что чуть не выбило несколько зубов, когда мы столкнулись лицом к лицу со Стеллой за дверью, ее глаза в тревоге расширились.

— За истинных королев! — воскликнула Джеральдина, прыгнув вперед с высоко поднятым цепом и без колебаний замахнувшись им на голову Стеллы.

Стелла вскрикнула, но звук ее голоса не донесся до нас: ее окружал заглушающий пузырь, и в следующую секунду она с Вампирской скоростью отскочила на несколько футов назад, избежав жестокого взмаха цепа Джеральдины.

Калеб двигался как в тумане, спеша поймать ее, прежде чем она успела бы исчезнуть со вспышкой своей Вампирской скорости. Но Стелла даже не пыталась бежать, позволив Калебу схватить ее за руку и подняв другую руку в капитуляции.

Я расширил свой заглушающий пузырь поверх неё, и она позволила своему пузырю лопнуть, чтобы мы могли её услышать.

Джеральдина снова бросилась вперед, размахивая оружием, как одержимая, и покачивая бедрами.

— Подождите, — задыхалась Стелла, ее клыки сверкали на меня изо рта. — Я могу помочь вам.

Калеб вскинул руку, чтобы блокировать удар Джеральдины, цепь фала защелкнулась вокруг нее, закручиваясь, и он зарычал от боли.

— Во имя луны, Кэл, ты в порядке? — я рванулся вперед, освобождая его руку от цепи и заживляя следы.

— Как ты смеешь? — воскликнула Джеральдина, прижав руку к груди в шоке от того, что сделал Калеб. — Мой удар был предназначен для того, чтобы размозжить череп этой дряни! Она — бездушный таракан, осиная карга,…

— Гусеничная пизда? — предложил я.

— Именно! — крикнула она. — И я уничтожу ее сегодня же во имя ее мужественного и бесстрашного сына, который показал нам, что даже такое опозоренное существо, как он, может снова подняться в обществе во имя любви, добродетели и чести!

— Она помогла нам раньше, — сказал Калеб, и я понял, что он прав, хотя Джеральдина также имела веские доводы. Я был склонен покончить со Стеллой лишь за ее отношение к Ориону. В конце концов, он был моим лунным