реплике Облонского: «Три тысячи десятин в Каразинском уезде, все впереди, и свежести сколько!» (28/1:5; та же цифра фигурировала в журнальном тексте, где уезд назван невымышленным топонимом — Ефремовский (Ефремов — уездный город на юге Тульской губернии): РВ. 1875. № 1. С. 266). В одном из черновиков разбираемых глав Части 3 Толстой увеличил было эту цифру до 5 тыс. десятин (Р48: 1 об.), но эта, так сказать, корректировка сведений Облонского не вошла в ОТ. Учитывая, что часть имения, отходившая по законодательству 19 февраля 1861 года в бессрочное пользование крестьян, не должна была даже еще до полного перевода крестьян на выкуп наделов засчитываться в сумму земельных владений помещика, Левин и с тремя тысячами десятин — не латифундист, но землевладелец весьма крупный. Для сравнения: в родовой собственности самого Толстого в 1875 году находилось чуть более 1500 десятин в Тульской губернии (370 в Ясной Поляне и 1153 — в унаследованной в 1870 году доле имения покойного брата Николая Никольское-Вяземское), в придачу к чему он купил в 1871 году 2500 десятин в Самарской губернии. Можно предположить, что возникающая в черновике величина землевладения Левина в 5 тысяч десятин выдает еще отнюдь не утраченный Толстым приобретательский аппетит: уже по завершении работы над АК, в 1878 году, он купит в Самарской губернии еще 4 тысячи десятин. См.: Летопись. С. 366; Bojanowska E. Was Tolstoi a Colonial Landlord? P. 326–331.

1192

Это свойство крестьян, вошедших в товарищество, эксплицировано в черновом автографе: «Увидав из этого разговора и некоторых других с лучшими работниками, что дело во всем объеме (хоть расчеты все были сделаны у Левина) не пойдет, он решил подразделить его» (Р45: 1 об.).

1193

См. упоминание о сдаче яснополянских «пусков» в аренду в позднейшем письме Толстого жене: Юб. Т. 83. С. 375 (письмо от середины мая 1883 г.).

1194

ЧРВ. С. 319–320 (Р42).

1195

Струве П. Б. Крепостное хозяйство. Исследование по экономической истории России в XVIII и XIX в. [СПб.] Изд. М. и С. Сабашниковых, 1913. С. 171–212. См. также наблюдения над эволюцией помещичьего патернализма во второй половине XVIII — первой половине XIX века: Melton E. Enlightened Seigniorialism and Its Dilemmas in Serf Russia, 1750–1830 // The Journal of Modern History. 1990. Vol. 62. № 4. P. 675–708; Smith-Peter S. Imagining Russian Regions: Subnational Identity and Civil Society in Nineteenth-Century Russia. Leiden: Brill, 2018. P. 135–143, 147–153.

1196

Г. Морсон, отмечая сходство между Ростовым и Левиным, ставит ударение тем не менее на различии между ними: если Ростов «преуспевает, ибо считается со стихийной силой [крестьянства], но даже не пытается что-либо модернизировать», то Левин постигает, что, опираясь на крестьянские обычаи, можно не только добиться хороших результатов, но и найти «наилучший путь введения более совершенных методов [хозяйствования]» (Morson G. «Anna Karenina» in Our Time: Seeing More Wisely. New Haven & London: Yale UP, 2007. P. 166; в такой подаче Левин — чуть ли не двойник гоголевского Костанжогло). Различие в части результативности, на мой взгляд, сильно преувеличено в пользу героя второго романа. Игнорируя многие детали описания занятий Левина (едва ли понятные без учета исторического контекста), Морсон изображает его опытным менеджером, чьи начинания оправдываются практикой. Этой редукционистской интерпретации противоречит в сюжете романа хотя бы то, что эксперимент Левина продолжается не больше года и не приносит ощутимых плодов.

1197

Юб. Т. 12. С. 254–255, 256 (Эпилог, ч. I, гл. 7).

1198

Выражение из промежуточной редакции последней части АК, употребленное там для характеристики коллективного панславистского воодушевления (ЧРВ. С. 554 [Р108]). Я возвращаю Толстому его иронию, если не сарказм.

1199

Юб. Т. 15. С. 309.

1200

Вариант рукописной редакции эпилога «Войны и мира»: «Семьи крестьянские он поддерживал в самых больших размерах, не позволяя делиться. Землю [?] он выдавал крестьянам лучшего качества (Юб. Т. 15. С. 198).

1201

Р105: 9 об.–10. «Ретроградом» читается в автографе вместо вычеркнутого «крепостн[иком]».

1202

Фраза об оброке, причитающемся с мужиков, была вставлена в изображение уверенного в своих решениях Левина при правке копии исходного автографа (Р108: 27) и перебелена в наборной рукописи (Р108: 25 об.). Затем при наборе само слово «оброк» выпало из фразы, что дало в принципе возможный вариант «нельзя отсрочить и спустить мужикам неплательщикам» (как если бы наборщик, сделав неясной форму денежной повинности, хотел позволить герою выглядеть менее «ретроградно»), но Толстой заметил упущение и восстановил в корректуре эту немаловажную для характеристики хозяйства Левина деталь (К128: 1).

1203

Сказанное не относится к авантексту. Об упоминании сбора оброков в ряде черновиков как проявлении характерной анахроничности сельской тематики в АК см. с. 553–554.

1204

В этом же разговоре Левин, иллюстрируя тезис о взаимосвязи личной заинтересованности и значимости, жизненности гражданских прав, приводит пример из своего прошлого: «[К]огда у нас, у студентов, делали обыск и читали наши письма жандармы, я готов всеми силами защищать эти права, защищать мои права образования, свободы» (236/3:3). Речь, по всей видимости, идет о закрытии Московского университета (из опасения радикальных настроений среди студентов) именно в год отмены крепостного права.

1205

Ср. относящееся к кануну отмены крепостного права описание сходного умонастроения в дневнике старшего современника Толстого — близкого славянофилам петербургского бюрократа князя Дмитрия Оболенского: «К удивлению моему, я не нашел, чтобы народ более тяготился крепостным правом, чем прежде <…> Перемена сознания беззаконности права произошла не в крестьянах, а в помещиках, и, без сомнения, эта перемена инстинктивно сознается народом. Я уверен, что мужики мои чувствовали, что барин их не уверен в законности своих прав <…>» (Оболенский Д. А. Записки князя Дмитрия Александровича Оболенского / Ред. В. Г. Чернуха. СПб.: Нестор-История, 2005. С. 135 — запись от 4 июля 1856 г.).

1206

Р37: 6–6 об.

1207

Юб. Т. 5. С. 241. Как позднее и Левин, с сочувствием внимающий сердитому помещику, молодой Толстой с этой идеей был, по меркам эмансипаторов, не в «комильфотной» компании, даром что встречался и беседовал тогда же в Петербурге с Н. А. Милютиным, который вскоре