Коммандер Стивен Джурикка, штурман 27000-тонного авианосца Franklin, был одним из тысяч свидетелей разрушений, причиненных летчиками-самоубийцами. «Я видел… попадание в эсминцы, они горят, люди прыгают за борт, спасаясь от пламени… Команды эсминцев быстро поняли, что их выставили здесь как приманку». Ранним утром 19 марта 1945 г. настал черед и самого Franklin. Две японские бомбы разорвались на взлетной палубе, вызвав сильный взрыв под ней: «Прямо у подъемника стояли полностью заправленные и готовые к вылету самолеты, с включенными двигателями, с полным боекомплектом [снарядов] Tiny Tim, 250– и 500-килограммовых бомб. Показались языки пламени, а потом мы начали гореть по-настоящему. Люди прыгали с взлетной палубы… Два эсминца подошли к нам сзади и вылавливали людей из моря… многие из них раненые, с ожогами… У нас продолжались взрывы и пожар до середины следующего дня»5. Когда отец О’Каллахан, капеллан корабля, соборовал умирающих, снаряд Tiny Tim воспламенился и пролетел над его головой. Большинство из 4800 человек команды авианосца было эвакуировано в первые часы после атаки, но 772 человека остались на борту и выиграли грандиозную битву за спасение Franklin. Со времен Пёрл-Харбора американский флот получил большой опыт борьбы за живучесть корабля, и все это пригодилось при спасении авианосца. Как всегда бывает, одни проявили себя с самой лучшей стороны, а другие совсем наоборот.

«Я был просто изумлен, когда кое-кто из наших самых видных красавцев-офицеров, на которых рассчитываешь опереться в трудную минуту, оказались ничтожествами и их все время приходилось погонять, а незаметные “легковесы” показали себя настоящими тиграми… Семь офицеров покинули Franklin с помощью траверсного устройства [спасательной люльки с крейсера Santa Fe], игнорируя приказы вернуться на корабль, и капитан Герес написал рапорт о каждом из них и рекомендовал отдать их под трибунал»6.

Еще в 1939 г., когда до создания бомбардировщика B-29 Superfortress было еще далеко, генерал ВВС США Карл Шпатц предсказал, что он пригодится Америке для бомбардировок Японии. Отдельные рейды B-29 производились уже в 1944 г., одни из Индии, другие с аэродромов в Китае, построенных невзирая на огромные затраты и местные проблемы. Эти рейды оказались малоэффективными из-за ряда факторов: технического несовершенства первых B-29, большого расстояния до Японии, а также ряда недостатков в управлении, навигации и бомбометании. Только в 1945 г. рейды на Японию коренным образом изменились и усилились благодаря созданию обширной сети авиабаз на Марианских островах, увеличению количества самолетов и наконец благодаря назначению командиром XXI группы бомбардировщиков генерал-майора Кертиса Лемея.

Лемей стал организатором первой массированной бомбардировки Токио зажигательными бомбами 9 марта 1945 г. Он послал 325 самолетов в ночной рейд и приказал бомбить с очень малой высоты (2000–2500 м). На город хлынули потоки «зажигалок», взрывавшихся с характерным резким треском. Американцы потеряли всего лишь 12 бомбардировщиков, по большей части из-за восходящих потоков воздуха, поднимавшихся от пылающего города; еще 42 машины пострадали от зенитного огня, но в целом японская ПВО была слабой. Один пилот на следующий день лаконично записал: «Вчера вечером мы вылетели в 18:35 и после долгого скучного полета достигли побережья Японии в 02:10. Еще на подлете к береговой линии мы видели пожары в Токио. Мы летели на высоте 2000 м, а дым поднимался еще выше. Радар сработал отлично, и мы отбомбились на открытом месте визуально. Город был похож на Дантов ад. Нас атаковал ночной истребитель, но мы развернулись и сбросили его»7. Он добавил в письме домой: «Пожары были повсюду, а разрушения той ночи просто катастрофические». Летчик не преувеличивал: погибло около 100 000 жителей, и около миллиона людей потеряли кров. 40 кв. км городской застройки – четверть общей площади Токио – превратились в пепел. По словам ветерана Филиппинской кампании майора Шоджи Такахаши, утром 10 марта Токио выглядел «как самое огромное и самое разоренное поле битвы, которое только можно себе представить – Лейте[27]огромных размеров». После войны Такахаши с ужасом и отвращением узнал о том, что Лемея наградили японским орденом (это был один из множества примирительных жестов послевоенного японского правительства в сторону США).

Командование американских ВВС восхищалось новым деятельным командиром XXI бомбардировочного командования, не склонным к моральным колебаниям. Генерал Лорис Норстад в утешение говорил смещенному предшественнику Лемея, генералу Хейвуду Хэнселлу: «Лемей – это руководитель, а мы, все остальные, – всего лишь организаторы. Вот, в общем-то, и всё»8. В последующие ночи подобным налетам с зажигательными бомбами подверглись Нагоя, Осака, Кобе и другие крупные японские города. Даже когда бомбардировщики начали вылетать днем, потери все равно оставались небольшими, а с американских заводов ежемесячно прибывала сотня новых B-29. Авиация без особой радости, но все же откликнулась на просьбы флота об установке минных заграждений: операция Starvation, начавшаяся в начале марта, имела огромные последствия, поскольку у японцев не хватало также и минных тральщиков. Первые 900 мин, упавшие в прибрежные воды, резко сократили импорт Японии; когда торговому флоту было приказано пренебречь таящейся под водой угрозой, погибло множество кораблей. До конца войны B-29 сбросили 12 000 морских мин, на долю которых пришлось 63 % всех потопленных японских судов в период с апреля по август 1945 г.

Но главный удар «летающих крепостей» был направлен на города. Отдельные дневные налеты встречали сильный отпор – так, против одной из армад B-29 было направлено 233 японских истребителя. Но боевые качества японских самолетов и их экипажей были настолько низкими, что потери бомбардировщиков никогда не превышали 1,6 % – ничтожный процент по меркам Европейского театра военных действий. После одного из налетов японцы заявили о 28 сбитых бомбардировщиках B-29, хотя на самом деле было сбито только пять. Обороняющиеся испробовали тактику камикадзе, пытаясь протаранить своими истребителями американские бомбардировщики. Но тяжелые, бронированные «летающие крепости» зачастую не удавалось сбить даже таким самоубийственным методом: так, один из B-29 после атаки камикадзе потерял только один двигатель. Бортмеханик самолета лейтенант Роберт Уотсон сказал: «Когда япошка врезался в нас, удар оказался на удивление слабым, так что штурман даже не понял, что нас таранили»9. Погода и атмосферные условия волновали экипажи больше, чем японская противовоздушная оборона, поскольку восходящие потоки горячего воздуха иногда вызывали самые невероятные эффекты: так, в июле одна «летающая крепость» приземлилась на острове Сайпан с отпаявшимся куском обшивки передней кромки крыла.

В историографии этой войны много внимания уделялось готовности японских пилотов к самоубийству, однако на данном этапе пилоты обычных истребителей не очень-то рвались в бой: американские экипажи часто отмечали их пассивность. Бомбардировки на Токио повторялись вновь и вновь. 5 июня при очередном налете на Кобе японская авиация в последний раз сражалась с бомбардировщиками в полную силу, решив приберечь свои тающие на глазах резервы для защиты от предстоящего американского вторжения. В ночь на 15 июня в результате налета на Осаку было разрушено 300 000 домов, тысячи людей погибли. Американской авиации стало трудно находить достойные и еще не разбомбленные цели; так, например, был совершен налет на практически бездействовавшие нефтеперерабатывающие заводы: у японцев уже не оставалось нефти для переработки. Потери бомбардировочной авиации снизились до 0,3 %.