Я вернулся в Кашельмару.

Позднее я и Керри поиграли с ребенком в наших комнатах. Мальчик был забавный, и Керри много хихикала. Она спросила, не случилось ли чего со мной. Я успокоил ее. Сказал, что просто устал. Не спал предыдущую ночь.

– Ты страдаешь от бессонницы – это ужасно, – озабоченно проговорила она. – Ты должен посоветоваться с доктором Кагиллом – можно ли от этого избавиться.

Сама она крепко спала каждую ночь, но в первые недели после рождения ребенка, когда его приходилось часто кормить, Керри осознала, что значит неспокойно спать.

Наступил день. Джон пропалывал сад. Мисс Камерон давала урок рисования девочкам, а наверху в гостиной моя мать играла вальс Шопена на рояле. Керри и ребенок спали, а я сидел на краешке кушетки в библиотеке.

Вечером пообедал с Керри, а когда она ушла в спальню, отправился пожелать спокойной ночи, как делал это всегда, матери и Максвеллу Драммонду.

– У тебя такой усталый вид, – взволнованно пробормотала мать, когда я поцеловал ее.

– Отцовство – нелегкий труд, – добавил Драммонд и улыбнулся мне.

У меня под ногами снова разверзлась бездна. Я попытался думать обо всей накопившейся у меня к нему ненависти, но эта ненависть блекла, растворялась на моих глазах, и тут я понял, что просто поддался иллюзии, которую сам и создал, чтобы не замечать вину матери. Я пытался снова вызвать в себе негодование, но вспоминал только его доброту ко мне, когда я был совсем потерян, его заботу, когда он мог спокойно пройти мимо, его поддержку в годы, когда все остальные отвернулись от меня.

И тогда осознал – я не смогу этого сделать.

Но я должен был. У меня не осталось выбора.

– Доброй ночи, Нед, дорогой, – пожелала мать, улыбаясь мне.

– Доброй ночи, мама, – ответил я. – Доброй ночи, мистер Драммонд.

И вышел.

В одиннадцать они улеглись, а через полчаса я спустился по задней лестнице и открыл дверь судомойни.

Все трое ждали меня – Шон, Пэдди, Найл.

– Помните, что я говорил насчет ножей, – сказал я им в темноте.

– А если он вырвется? – нервно спросил один из них.

– Не волнуйся. У меня есть револьвер. Пока вы его арестовываете, я буду стоять на страже на галерее. Если ему удастся вырваться от вас и выбежать из спальни, то он наткнется на меня.

– Но мне казалось, ты говорил…

– Нет, я не собираюсь его убивать, – подтвердил я, – но я был бы плохим другом, если бы не предусмотрел защиту для вас на тот случай, если что-то пойдет не так.

– Мы не боимся его, – возразил один из них. – Да нам дай хоть дюжину Максов Драммондов – мы со всеми справимся.

Я знал, что они и для одного Драммонда слабоваты, но поспешил их успокоить и не сказал ничего такого, что могло бы выдать меня. Зажег одну свечу, чтобы они не спотыкались на лестнице, и повел к спальне. Они все тяжело дышали, и, когда мы добрались до верхней галереи, вокруг меня витал запах свиней и пота.

Я показал на дверь в комнату матери, а потом на занавес от пола до потолка рядом с нами на лестничной площадке.

– Я буду ждать здесь, – заявил я.

План в последний раз промелькнул перед моим мысленным взором. Драммонд собирается бежать в Америку, необходим его арест, борьба, мои друзья ранены, выстрел, чтобы пресечь его сопротивление, – выстрел без намерения убить, но… я должен был защитить моих друзей и задержать убийцу дяди.

Оставив горящую свечу на столике у перил, я раздвинул длинные занавесы и спрятался между ними в темноте.

Из-под двери моей матери все еще лился свет.

Громадные искаженные тени подрагивали на стенах, по мере того как мои друзья готовились, потом они повернулись в ожидании знака от меня. Револьвер, словно кусок льда, холодил мою ладонь. Я поднял руку, кивнул, и тут Шон распахнул дверь с громким хлопком, и все они шумно бросились внутрь через порог.

Раздался визг матери.

Что-то крикнул Драммонд, но я не разобрал что. Я слышал только голос Шона:

– Вы арестованы за убийство…

Он не закончил предложения. Кто-то панически закричал:

– Осторожнее, у него…

Но в следующее мгновение раздался звук выстрела, и мой мозг онемел от страха.

Я знал, что у него есть револьвер. Но не кольт, который исчез после нашего приезда в Ирландию, а смит-вессон. Драммонд всегда держал его в запертом шкафу внизу. Я не догадывался, что он получал угрозы. Никто мне этого не сказал. Я понятия не имел, что ночью он держит пистолет под рукой. И этого мне тоже никто не сказал, а мне не пришло в голову, что Драммонд настолько испуган, что спит с револьвером под подушкой.

Кто-то вскрикнул – я не знал кто. В спальне творилось черт знает что, а я хотя и пытался двигаться, но не мог – что-то случилось с ногами.

Мне удалось распахнуть занавес и поднять руку в тот момент, когда Драммонд выскочил из комнаты. Револьвер все еще дымился в его руке. За открытой дверью лежал в луже крови Шон, а Пэдди с искаженным от ненависти лицом вытащил нож и бежал за Драммондом.

Драммонд не колебался ни секунды. Он поднял пистолет.

Звук оглушил меня, отдался эхом в высоком куполе над нами, все подвески громадной люстры вздрогнули во второй раз в полутьме.

Револьвер дымился в моей руке.

Драммонд, живой и невредимый, развернулся, а за его спиной отлетела щепа от косяка двери, в который попала пуля. Его револьвер был направлен на меня. Но он не выстрелил.

Не выстрелил и я. У меня в барабане оставалась одна пуля, но я ею так и не воспользовался.

Я смотрел на него. Он все понял. Мои глаза милосердно заволокло туманом, и я не увидел, как Пэдди Джойс вонзил нож ему в спину. Но я услышал вскрик Драммонда. Услышал, как сломались перила, когда его тело с силой ударилось о них, услышал, как загрохотал пистолет, выпавший из его руки, и, наконец, после мучительного мига тишины – удар его тела о мраморный пол далеко внизу.

Наступило мгновение, когда мир перестал существовать. А потом из спальни выскочила мать и начала кричать как одержимая.

Я был в комнате Керри. Не знаю, как я там оказался. Кто-то повторял моим голосом:

– Я не смог сделать это, не смог сделать это, не смог сделать это…

Керри крепко обнимала меня. Прижималась ко мне большими, теплыми, утешающими грудями.

– Но дело сделано, – говорил этот неизвестный, продолжая использовать мой голос, – и теперь все кончено. Но я компенсирую ему все, чем обязан ему. Компенсирую через его сыновей.

– Нед, – прошептала Керри неизвестному, и тот вдруг стал знакомым, и я снова осознавал, кто я.

– Боже мой… – Я заплакал как ребенок. – Боже мой…