и она определенно проигнорировала бы свой собственный совет, если бы они поменялись местами.

Итак, Зорика не сдавалась.

Она продолжала работать, сосредоточившись на голове и легких Тиннстры, сдвигая кости, вставляя их на место, сращивая, заделывая разрывы и проколы.

Раласис сидел по другую сторону от Тиннстры, держа ее за руку. Зорика знала, что мейгорец любил Тиннстру, но и он выглядел опустошенным происходящим.

— Ты можешь ее вылечить? — спросил он.

— Я пытаюсь, но у нее так много травм. Она ускользает от меня, — сказала Зорика.

— Давай, Тиннстра, — сказал Раласис. — Не сдавайся. Не сейчас. Ты боец. Ты лучший проклятый Богами боец, который когда-либо существовал. Не сдавайся, теперь, когда мы победили.

Зорика продолжала работать. Воссоединила селезенку Тиннстры, помогала ей восстановить кровообращение, уменьшала давление от опухолей, соединяла кости, но ничего из этого не казалось достаточным. Она чувствовала, как Тиннстра слабеет. Как будто она не хотела возвращаться.

Могла ли Зорика ее винить? Она, как никто другой, заслужила право жить в мире. Была ли Зорика эгоисткой, пытаясь вернуть ее в этот мир?

Может быть.

Но Зорике была невыносима мысль о том, что она может потерять Тиннстру. Мать была всем, что у нее осталось. Единственным человеком, который смотрел на нее как на что-то другое. Не как на королеву или Богиню. Только как на Зорику — и она в этом нуждалась.

И Тиннстра заслуживала жизни, которая не была бы постоянной борьбой. Она заслуживала шанса быть счастливой, быть самой собой, а не Шулка или телохранительницей Зорики.

Так что Зорика продолжала работать. Чинила, заделывала, исцеляла. Она посылала волну за волной магии через Тиннстру, сканируя ее сверху донизу, устраняя все повреждения. Поврежденный глаз Тиннстры был единственным, что она не могла починить. Это повреждение произошло слишком давно, чтобы его можно было устранить.

Но Тиннстра все еще не просыпалась.

— Давай, Тинн, — прошептала она на ухо своей матери. — Возвращайся к нам. Ты в порядке. Почти как новенькая. Пора просыпаться. Возвращайся к людям, которые тебя любят.

Тиннстра по-прежнему не двигалась.

— Хочешь, я попробую? — спросил Аасгод. — Моя молния подействовала на тебя.

— Это совсем другое дело, — сказала Зорика, поднимая глаза. — Я исцелила ее тело. Ее сердце бьется, легкие работают. Она должна проснуться.

— Тогда почему она этого не делает? — спросил Раласис. — Ты что-то пропустила?

— Я ничего не пропустила, — сказала Зорика. — Такое ощущение, что она не хочет просыпаться.

— Неужели вы обвиняете меня? — прохрипела Тиннстра. — Вы трое ссоритесь из-за меня?

— Тинн! — воскликнула Зорика.

Ее мать по-прежнему не открывала глаза, но попыталась улыбнуться:

— Пожалуйста — немного покоя и тишины.

— Слава Богам, — сказал Раласис, откровенно заливаясь слезами. — Ты жива.

— Да, спасибо моей прекрасной дочери, — сказала Тиннстра. Она наконец открыла глаз и посмотрела прямо на Зорику. — Ты спасла меня, и ты спасла мир. Неплохо, а?

— Мне немного помогли, — сказала Зорика, тоже не сдерживая слезы. — Вам с Раласисом удалось убить Бога.

Тиннстра медленно покачала головой:

— Он не был Богом. Всего лишь человеком.

Часть

V

II

Два Месяца Спустя

115

Эндж

Хутор Арлена

Эндж расплакалась, когда впервые увидела деревню на Хуторе Арлена. Она много плакала, возвращаясь с мейгорской армией, но это был первый раз, когда она сделала это, потому что была счастлива. Это был не тот дом, который она покинула, но она была рада, что вообще нашла дом. Боги, все выглядело таким обычным.

Кто-то начал звонить в колокол, когда колонна была еще в нескольких милях от них, и собралась толпа, чтобы выяснить, кто они такие. В деревню было разослано сообщение, что они не представляют угрозы, и члены комитета приветствия выстроились в линию, чтобы поприветствовать их всех.

Среди них было немало знакомых лиц, что вызвало еще больше слез. Тими и Даксам, старуха Сала, большой Анан. Боги, вокруг бегало множество детей, они кричали и радостно вопили. Некоторые даже смеялись. Сколько времени прошло с тех пор, как она в последний раз слышала смех?

Но она не увидела того единственного человека, которого искала, и это омрачило ее радость. Этот глупый дурак, Гаро. Лучше бы он был там. В конце концов, она искала его всю дорогу назад, но так и не нашла. Если его не будет на Хуторе Арлена, она не знала, где еще искать. Это было бы чертовски типично для него — не сделать то, что он должен был сделать, и отправиться в совершенно незнакомое место, где она никогда его не найдет.

Она надеялась, что именно это он и сделал, а не пошел и не дал себя убить, потому что Эндж не было рядом, чтобы прикрыть ему спину. Ей не хотелось так думать, но, конечно, она так и думала.

С другой стороны, что бы он подумал, если бы увидел ее в таком виде? Бомба при взрыве нанесла ей довольно серьезные повреждения лица, осыпав правый бок камнями и шрапнелью. Один осколок даже оставил неприятную царапину у нее на затылке. Когда ее откопали из-под груды тел у главных ворот, то сказали, что ей повезло остаться в живых.

Естественно, во все раны попала инфекция, что усугубило ситуацию. Чего и следовало ожидать после долгого лежания в грязи, крови и нечистотах. Ничто из этого не пошло на пользу ее внешности, но было много людей, которым повезло меньше, чем ей. Многие из них погибли или потеряли руку или ногу, а то и две.

По меньшей мере, Эндж ходила и разговаривала, ей повезло, что она осталась жива. Не то что они.

Но от этого ей было не легче. Она …

Она увидела его. Он стоял рядом с Линксом. Живой и улыбающийся. Чертов Гаро.

Эндж бросила свою сумку на землю и подбежала к Гаро. Линксу хватило здравого смысла убраться с дороги, когда она прыгнула в объятия Гаро и обхватила его ногами.

— Эндж, — сказал Гаро, но она не дала ему возможности сказать что-либо еще, потому что уже его целовала.

Когда они оторвались друг от друга, Гаро запрокинул голову, чтобы как следует ее разглядеть:

— Почему ты плачешь?

— Черт возьми, Гаро. Я возвращаюсь с разбитым лицом, а ты только и можешь сказать: «Почему ты плачешь?»

Он снова вгляделся в ее лицо. Усмехнулся. «По-моему, с тобой все в