Выпалив всё это единым духом, Офуруба хотел сойти с кафедры, но путь ему преградили студенты, и он вынужден был вернуться на прежнее место.

Вожак, повернувшись к Офурубе, отвесил ему нарочито почтительный поклон:

— То есть по вашему мнению товарищ Коно совершил преступление, будучи в психопатическом состоянии?

— Да, на пятьдесят процентов. К этому следует добавить ещё эксплозивную реакцию, явившуюся следствием сильного алкогольного опьянения. Нельзя сказать, что он был полностью невменяем, скорее утратил ясность мышления и действовал в полубессознательном состоянии. Поэтому я и пришёл к заключению, чрезвычайно для него выгодному, — что он совершил преступление, находясь в состоянии алкогольного слабоумия, а следовательно, может рассчитывать на смягчение наказания. Если бы судьи согласились с моим заключением, Коно наверняка бы не вынесли смертный приговор. Да и вообще, я не понимаю, что происходит. Почему мишенью ваших нападок стал именно я, человек, подписавший выгодное для Коно заключение? Начнём с того, что, ознакомившись с ним, Коно прислал мне благодарственное письмо. Но потом, после того как судьи, отклонив моё заключение, вынесли ему смертный приговор, всё пошло наперекосяк. Я вдруг узнаю, что Коно отозвал свою апелляцию, якобы потому, что не желает больше находиться в тюрьме. И чем быстрее его казнят, тем лучше. Якобы над ним измывается надзиратель — шумит, не даёт спать, ему подкладывают в пищу яд, врачи ставят липовые диагнозы… Тогда по просьбе его жены и адвоката я отправил ему письмо, в котором убеждал непременно подать апелляцию. И что, вы думаете, он мне ответил? «Вы что, сэнсэй, хотите, чтобы меня снова судили и я бы ещё дольше гнил в тюряге? Вы что, заодно с этими бандитами-надзирателями?» Ничего более нелепого и противоречивого и вообразить невозможно…

— Не вижу здесь ничего противоречивого, — заявил вожак. — Просто в своих пустопорожних разглагольствованиях вы исходите из ошибочных предпосылок. Начнём с самого так называемого преступления. Вы полностью игнорируете как обстоятельства, при которых оно произошло, так и его истинные причины. Почему у товарища Коно не было в то время денег? Потому что он был безработным, безработным же он был потому, что его, как человека, имеющего только среднее образование, подвергли дискриминации, той дискриминации, которая неизбежна при капиталистическом строе и поддерживается имперским фашизмом. Только определив эти истинные причины, можно понять, что классовые враги товарища Коно — буржуазия и имперский фашизм, типичным представителем которых и является этот бакалейщик, сколотивший себе небольшой капиталец. То есть преступление, совершённое товарищем Коно, есть одна из форм революционной классовой борьбы. Своим поступком он ещё раз подтвердил правильность тезиса — все преступления, совершающиеся в обществе буржуазной автократии, носят революционный характер. И второе — в своих рассуждениях вы полностью игнорируете те бесчеловечные, сопоставимые разве что с освенцимскими, условия, в которых заключённые содержатся в современных тюрьмах. Или вы не согласны? Вы, кажется, говорили, что у содержащегося в тюрьме Коно на фоне психического расстройства начались галлюцинации и развился бред преследования, но вы закрываете глаза на тот факт, что современная тюрьма имеет своей целью последовательное унижение человеческого достоинства. Примеров я вам могу привести сколько угодно. Принудительный труд, за который заключённый, работая с утра до ночи, получает в месяц всего три тысячи йен, неотапливаемые зимой камеры — это в нашем-то цивилизованном мире, — смирительные рубашки, кожаные наручники, полный произвол в системе взысканий, попирающих основные права человека, как то: водворение в дисциплинарный изолятор, мало чем отличающийся от нацистского карцера, запрещение писать, рисовать и читать, запрещение заниматься физкультурой; распорядок дня, игнорирующий человеческую физиологию, — отход ко сну в девять часов вечера и принудительный десятичасовой сон до семи утра. Интересно, как вы это научно обоснуете? Мало того — в течение этих десяти часов производятся действия, нарушающие спокойный сон: поверки, шум, топот, звон ключей, хлопанье створки глазка. К этому можно добавить разнообразные дисциплинарные меры, лишающие человека условий, насущно необходимых для нормального существования. Я имею в виду всяческие запреты: на свидания, переписку, принятие ванны, пользование личными вещами… Это что, по-вашему? В таких бесчеловечных, освенцимских условиях содержатся заключённые в наших тюрьмах. Вот и получается, что суд над Коно и лишение его свободы можно рассматривать в свете попытки закрепления господства буржуазии и имперско-фашистской власти, а Коно и в своём преступлении, и в своём нынешнем тюремном существовании вёл и ведёт себя абсолютно разумно, правильно и по-революционному, и наоборот, вы, сэнсэй, проявляете предвзятость, крайнюю узколобость и проповедуете неравенство. Вы так не считаете?

— Нет, не считаю, — Офуруба пришёл в себя и заговорил прежним своим зычным голосом. — Приведённые вами факты касаются только общих проблем. И даже если допустить, что они имеют место в действительности…

«Что значит — допустить?» — «Выходит, раз это общие проблемы, то они не имеют значения?» — «Вот это да!» — загалдели студенты, Офуруба, желая их перекричать, тоже форсировал голос и в конце концов, вырвав микрофон из рук вожака, начал говорить ясно и отчётливо. Текст доклада, выпав из его руки, рассыпался по полу, но он не обращал на это внимания.

— Видите ли, каждое преступление имеет свой конкретный характер, связанный с особенностями личности преступника. Пусть даже у Коно в момент преступления не было денег, а у бакалейщика они были, но ведь не все же бедняки непременно уничтожают бакалейщиков, да и сам Коно, будь он в трезвом состоянии, вряд ли решился бы на убийство. Убийство было совершено при определённых конкретных обстоятельствах, а именно: Коно напился в стельку и потерял над собой контроль, именно это и составляет специфику данного преступления, и если, игнорируя этот факт, мы станем рассматривать совершённое Коно убийство с достаточно абстрактной точки зрения, то совершим принципиальную ошибку. Далее. Я не стану отрицать тот факт, что в современных тюрьмах существуют все перечисленные вами неблагоприятные условия содержания, но ведь именно Коно как отдельно взятая личность не желает с ними мириться и готов предпочесть смертную казнь нынешним своим страданиям. Именно он подозревает, что его преследует надзиратель и что в еду ему постоянно подсыпают яд, — это опять-таки проявление его индивидуальных особенностей, и если вы внимательно прочли моё заключение, то должны согласиться с тем, что здесь мы имеем случай тюремного психоза, усиленного такими врождёнными особенностями характера Коно, как упрямство, скрупулёзность, стремление давать всему исчерпывающее объяснение. А одним из симптомов этого психоза является бред преследования.

— Поразительно! — сказал вожак. Ловко выбросив вперёд толстую руку, он вырвал у Офурубы микрофон. — По-вашему, поведение Коно и в момент совершения преступления, и в условиях заключения свидетельствует о наличии у него психического расстройства? То есть всех революционеров вы причисляете к психопатам только на том основании, что они выступают против антигуманной сущности государственной власти, так? Вот это-то и вызывает у нас решительный протест. — В голосе вожака внезапно появились агрессивные нотки, он расправил грудь и пошире расставил ноги. В результате спрятанный в джинсах жизненно важный орган выпятился и обозначился выпукло и рельефно. — Товарищ Коно обладает правильным революционным сознанием, он подвергает радикальной критике современную судебно-исполнительную систему и вообще всю законодательную систему в целом, ведёт борьбу за её уничтожение. А у вас узкий кругозор и авторитарное мышление. И я заявляю со всей решительностью — мы будем постоянно держать под прицелом всех тех, кто именует себя криминологами, последовательно опротестовывать вашу точку зрения, мы не отступим, пока вы не откажетесь от ошибочного и оскорбительного для товарища Коно заключения экспертизы.